Из Парижа в Бразилию
Шрифт:
— Гром и молния! — воскликнул он изменившимся голосом. — Да ведь это наш канадец из Нулато! Тогда, значит, те, другие… Жюльен и Лопатин!.. Но как же я до них доберусь! А!.. Придумал. Средство есть, и я употреблю его, хотя бы мне пришлось погибнуть самому…
Не медля ни минуты, Жак ударом кулака разбивает верхнюю часть непрочной установки, где содержится нагревательный аппарат. Пламя керосиновой лампы, ничем не сдерживаемое, вырывается наружу.
Нижняя оболочка шара разом занимается пламенем, которое в несколько секунд охватывает две трети аэростата. Все это происходит всего в нескольких футах над головою воздухоплавателя.
К счастью, шелковая сеть, к которой подвешена гондола, довольна крепка и не скоро поддается огню. Вследствие этого верхний колпак аэростата превращается некоторым образом в парашют.
Горящий шар вместе с Жаком стремительно летит вниз. Из предосторожности путешественник уже не сидит в гондоле, а, одной рукой держась за ее край, висит в воздухе, что позволяет при падении на землю не попасть под горящие обломки.
Благодаря своим прежним занятиям гимнастикой, он в момент падения делает ловкий прыжок в сторону от горящего шара и тем самым спасает себе жизнь.
Ибо в то же самое время бутыль с керосином вдребезги разбивается и ее содержимое осыпает огненным дождем толпу индейцев.
Торжествующие крики дикарей вмиг сменяются воплями боли и ужаса.
Обожженные, ослепленные огнем, индейцы бросаются на землю, громко взывая к своим богам с мольбою о пощаде.
Бедствие, которое на них обрушилось, они не могут себе иначе объяснить, как гневом Маниту, наславшего на них одну из своих блуждающих звезд в наказание за что-то.
Среди пленников слышен возглас изумления… затем несколько торопливых слов и кратких восклицаний.
— Жак!
— Monsieur Лопатин!.. Жюльеи!.. Я так и думал… Нет ли у вас ножа?
— У меня за поясом, monsieur Арно, — откликнулся Перро.
В одну минуту все веревки и ремни разрезаны. Пленники освобождены и уже на ногах, грозные и решительные. Они теперь готовы грудью встретить врага и заставить кровью отплатить за нанесенное оскорбление.
Их оружие валяется подле. Пьяные индейцы не успели прибрать его к рукам. Перро берет в руки свою винтовку и не может удержать радостного восклицания от сознания того, что его старый, испытанный товарищ опять с ним.
Канадец окидывает быстрым взглядом всю поляну. Там царит беспорядок и смятение. Сам Отец Медицины обезумел от страха. Наглый шарлатан и мистификатор, до сих пор удачно прикидывавшийся великим знахарем и чародеем, быстро утратил всю свою важность и самоуверенность. Он напуган едва ли не больше всех и не смеет даже взглянуть на необыкновенное явление.
Но ужас, обуявший несчастных дикарей, нисколько не трогает сурового охотника.
В отношениях с дикарями он чужд гуманности и признает только один закон — закон Линча.
Он поднимает свою винтовку и прицеливается в Отца Медицины, хладнокровно собираясь размозжить ему голову, но вдруг с чего-то меняет свое намерение и тихо смеется про себя.
— Не стоит тратить заряда. Можно с этой дрянью обойтись иначе. Мы теперь все равно в безопасности.
— Как? А индейцы? Они могут опомниться и возобновить нападение.
— Не беспокойтесь, это исключено. У них иные цели.
— Какие? Что вы подразумеваете?
— Эти негодяи чиликоты, очевидно, учинили, по своему обыкновению, какой-то грабеж. Видите, вон там движется толпа других индейцев? Они идут наказывать чиликотов. Сейчас будет битва.
— Неужели?
— Уверяю вас. Вот отличный случай наблюдать, как индейцы снимают скальп. Вы никогда не видели?
— Нет, и не имею ни малейшего желания.
— А еще путешественник! Путешественник должен стараться на все взглянуть.
— Но почему вы думаете, что здесь будут скальпировать? Кто? И кого?
— Да разве вы не видели?
— Что?
— Других дикарей… Смотрите, они бегут из английской фактории?
— Но зачем они бегут сюда? Неужели они видели, что случилось?
— По всей вероятности, их привлек летящий шар. Они слыхали о сыне луны и поспешили удовлетворить свое любопытство. Но, придя на место, они застали там чиликотов, которые, наверняка, что-нибудь уже успели украсть… Обратите внимание на эти подозрительные тюки у чиликотов. В трех из них завернуты как будто живые существа: видите, как барахтаются?.. Я уверен, что эти негодяи кого-то выкрали… Так ведь и есть: смотрите, подоспевшие индейцы освобождают пленников… Боже мой! Да я их узнаю: это chief-factor одной американской фактории, и с ними два его агента… И как они взбешены!.. Еще бы!.. Хватают свои винтовки… Ах, негодные чиликоты! Какая дерзость с их стороны! Где это они успели их пленить? Вероятно, те неосторожно отправились к ним в лагерь торговать и были схвачены. Ничего, зато и наказание будет соответствующее. Чу! Освобожденные пленники стреляют… Пиф! Паф!.. Два чиликота убиты, третий ранен… Так: три скальпа уже сняты. Три красных колпака.
Перро немного помолчал, потом продолжал:
— Чиликоты разбиты. Те, которые не убиты и не скальпированы, обратились в бегство. Все кончено.
Сцена эта длилась не более нескольких минут, хотя описывать ее пришлось долго. На самом деле события со стремительной быстротой следовали друг за другом с того самого момента, как Жак Арно в вихре пламени принесся на своем шаре.
Три друга и их храбрые союзники-канадцы смогли наконец отставить свои ружья и дружески обняться.
Полились торопливые рассказы о событиях, пережитых теми и другими со времени неожиданной разлуки в форте Нулато.
Героем дня был, конечно, не кто иной, как Жак Арно, на которого друзья справедливо смотрели теперь как на своего спасителя.
Не им одним, впрочем, сыграло на руку его неожиданное появление в дыму и пламени.
Краснокожие, как сумасшедшие выбежав из английской фактории в погоню за шаром, наткнулись на чиликотов, которые только что перед тем ограбили американский склад и взяли в плен трех агентов компании.
В итоге происшедшей стычки пленники получили свободу.
Предприимчивый chief-factor воспользовался стечением народа и поспешил разложить перед своими освободителями индейцами принадлежащие ему товары, спасенные от грабежа чиликотов. Кстати, он догадался угостить освободителей несколькими бутылками столь страстно любимой дикарями огненной воды. Когда водка полилась из бочек в бутылки, а из бутылок в широкие глотки индейцев, языки последних развязались и сами они пришли в самое благодушное настроение.