Из-под самана
Шрифт:
По тому, как располагались дома вдоль дороги, сразу было видно, что люди недавно переселились в новый поселок.
На окраине нового поселка кое-где видны были полуразрушенные дворы.
Басар стал присматриваться к одному из них.
Когда начало темнеть, он решился подойти к этому двору. Вблизи он увидел, что перед ним овчарня. Обойдя вокруг, Басар попытался открыть ворота. Прочно сколоченные из тутового дерева, они оказались запертыми изнутри.
Басар изо всех сил старался открыть их, но ничего сделать не смог, а услышал лай собак, и вовсе прекратил свои попытки.
Отойдя от ворот, он начал раздумывать, что же предпринять дальше.
Можно ли назвать по имени хозяина двора? А если вместо него вдруг выйдет кто-то другой, положение Басара может сильно осложниться.
Тогда он решил дразнить собаку и стал кашлять. Собака изнутри кидалась на ворота, громко лаяла, но вдруг успокоилась, услышав голос мужчины:
— Пошел отсюда, пошел вон!
Мужчина, что-то напевая под нос, долго гремел засовом, затем открыл створку ворот.
Это был человек лет пятидесяти, в красном шелковом халате, поношенной шапке, коренастый. Борода и усы его были аккуратно подстрижены и тщательно напомажены, весь его вид выражал довольство.
— Салам-алейкум! Хозяин дома громко ответил:
— Алейкум-ассалам!
Уставившись на пришельца, он долго осматривал его о ног до головы, затем сказал:
— Спрашивайте, родственничек.
— Начинайте вы!
— Нет, лучше начинайте вы.
— Как ваше здоровье? Как семья, дети? Все ли живы-здоровы?
— Слава аллаху. Как у вас? Все живы-здоровы?
— Да, слава аллаху. Пошли в дом. Об остальном поговорим за чашкой чая.
Ласково улыбаясь, хозяин повел Басара в дом.
Во дворе справа от ворот стояла кибитка, обтянутая черным войлоком. Двери ее были настежь открыты. Внутри кибитки сидела симпатичная женщина средних лет. Головной убор у нее съехал набок.
Женщина готовила ишлеки — пироги с мясом, изредка помешивая угольки в очаге.
Проходя мимо кибитки, хозяин крикнул:
— Почаевничаем, старуха?
— Сейчас, мигом, — с улыбкой ответила женщина.
Хозяина звали Байрам-ага. В этот двор он переехал после того, как бывшего хозяина Туйлек-бая раскулачили и выслали из села в ссылку.
Байрам-ага, помимо работы в колхозе, выращивал на своем участке табак и делал из него нас — особым способом приготовляемое из табака вещество с примесью золы, масла и извести.
Торговля насом обогатила его. Вскоре он стал самым известным в селе продавцом наса. Как только он появлялся на базаре, сельские наскеши сразу разбирали его продукцию.
Когда-то бедный Байрам-ага стал потихоньку богатеть, у него появилось множество знакомых, часто приходивших к нему в гости.
Жена Байрам-аги принесла и поставила перед ними разрезанные на четыре части крупные ишлеки, два больших чайника с заваренным чаем.
Поев и напившись чаю, Байрам-ага прилег на большую подушку, стянутую с двух сторон узлом.
Вытащив из-под подушки плотный мешочек и развязав его, он высыпал на левую ладонь протертый опиумный порошок, потом протянул мешочек Басару со словами:
— Давай с тобой, родственничек, немного поблаженствуем!
Басар взял мешочек и, тут же возвратил его обратно, произнес:
— То, что находится у вас в руке, высыпьте пока в мешок.
— Почему?
— Надо поговорить.
Засунув руку во внутренний карман легкого пиджака, Басар вытащил какой-то бумажный пакет и протянул его Байрам-аге:
— Ну-ка попробуйте это.
Байрам-ага осторожно развернул бумагу, внутри которой лежал небольшой кусочек темно коричневого цвета. Он понюхал его и сразу оживился.
— Слушай, милок, это же самое-самое настоящее!
— Конечно.
— Кокнар в сравнении с этим просто солома1
— Возьмите, это ваша доля.
— Да, черт побери! Большое спасибо, родственничек, — сказал Байрам-ага. Он был от радости на седьмом небе.
За чашкой чая Басар понял из рассказов Байрам-аги, что тот провел в селе всю свою жизнь.
Поэтому Басар, скрывая правду, рассказал ему выдуманную историю:
«Наше село находится недалеко отсюда, приблизительно около пятидесяти километров. Несколько лет назад я похоронил сначала мать, потом отца и жену.
Когда в семью так вот внезапно приходит несчастье, все, что накоплено годами, уменьшается, как после грабежа.
Я устроил по умершим хорошие поминки, и из-за этого лишился скотины. Тогда-то, от тоски и одиночества, я и начал курить опиум.
Поняв, что скатываюсь все ниже и ниже, я бросил опиум. Тоска была беспросветной, и я ушел из села.
Никого у меня не осталось — ни семьи, ни близких, ни детей. Но если даже умру от невзгод и несчастий, опиума в рот не возьму!
А то, что дал вам, осталось от прошлого!»
...Байрам-ага, жалея Басара, предложил:
— Послушай, милок, ты отсюда никуда не уходи. Большинство мужчин сейчас на фронте, девушек и женщин — навалом. Мы тебе поможем, чем только сможем.
— Нет, спасибо большое, Байрам-ага, — ответил гость. — Моя голова раскалывается от дум и воспоминаний, и я не нахожу себе покоя. На одном месте не могу усидеть больше двух дней.
Байрам-ага был в ударе от опиума. Он стал рассказывать Басару о своей прошлой жизни и о судьбе бывшего хозяина этого двора.
Именно это и нужно было Басару. Он понял из рассказа Байрам-аги, что Туйлек-бая и его сыновей нет на территории Ташауза.
Значит, нужно уходить отсюда н искать себе новых союзников.
— Родственничек, милок, останься у нас хоть на эту ночь, а завтра пойдете!
Вдруг ворота с шумом раскрылись, послышался шепот и тихое поскуливание побитой собаки. Басар вскочил с места.