Из штрафников в разведку
Шрифт:
Хотя чуть позднее разведчики пришли к выводу, что все началось гораздо раньше и организаторами поисков русских диверсантов, скорее всего, были местные служба безопасности СД и гестапо. Вероятно, прикидывал Прохоров, мощнейший взрыв все-таки не уничтожил караульное помещение, укрывавшееся за кирпичным забором, и немцы обнаружили своих убитых солдат. А уж сложить два и два и догадаться, что склады взорвались не сами по себе, для фрицев большого труда не составило.
Кто бы там ни поднял тревогу и кто бы ни участвовал в облаве на русских диверсантов, итог оказался для разведчиков не очень веселым: группа оказалась почти в центре пусть и не очень большого, но достаточно опасного болота, окруженного немцами. К счастью для преследуемых, болото было старым, по краям заросшим уже взрослыми деревьями, а вся остальная, покрытая мхами, площадь пряталась в молодой поросли кустарников, молодых березок, ольхи и елок. Хуже было то, что хватало здесь и открытых полянок, и топких мест, где жидковатый слой мха и дерна ходил под ногами ходуном и таил под собой холодную трясину, из которой нет спасения ни зверю, ни человеку.
– Вот оно, это болото, – покусывая травинку, ткнул сухой веткой в разложенную карту Прохоров. – Мы примерно вот здесь. Если карта не врет, то выбор у нас не богат: с этой стороны поля, где любой заяц будет виден за версту, здесь и здесь – деревни, где наверняка есть немцы и полицаи… В общем, приличный лес, куда можно рвануть и раствориться, только северо-восточнее – вот он. Так что если и пробираться, то только сюда.
– Командир, фрицы ведь тоже не дураки, – сказал Ганевич, с сомнением покачивая головой. – У них ведь тоже карты есть – и, думаю, не хуже нашей. Наверняка путь к лесу они надежно перекрыли. А если с боем прорываться, то на сколько нас хватит? Да и патронов в обрез, а сколько нам еще по этому болоту и потом еще бегать, одному лешему известно. А может быть, нам разъединиться и парами или тройками попробовать просочиться сквозь их заслоны, а?
– Мысль, конечно, красивая, – поморщился лейтенант и задумчиво посмотрел на пленного унтер-офицера, с завидной послушностью бегавшего с разведчиками с того самого часа, как они покинули территорию складов, – но спорная. Малыми группами прошмыгнуть мимо фрицев проще – это да. Но, в случае боестолкновения, шесть бойцов – это воинское подразделение, боевая единица, у которой есть хоть и минимальный, но шанс на успех. А вот два красноармейца – это, можно сказать, для фрицев те же два зайца, которых они в момент прихлопнут и шкурку сдерут! Нет, дорогие мои, распылять силы мы не будем – уйдем, так все вместе. Ну, а если не получится, то… То тоже вместе. Так что слушай боевой приказ: сидим, как мышки, набираемся сил и ждем сумерек. А там видно будет! Авось твой леший нам и подсобит фрицев с носом оставить… Яровец, а вот тебе – отдельное поручение! Никто, кроме тебя, не сможет как змейка по этому болоту поганому проскользнуть – любой из нас обязательно сухую веточку сапогом отыщет или по-другому как нашумит. Ты, как сумерки начнут опускаться, пошарь там, где я на карте дорожку к лесу показывал, добро?
– Сделаю, командир, – с готовностью кивнул сержант и добавил: – Думаю, если идти, то прямо сейчас, а то путь-то не близкий – туда километра четыре, да назад… Я аккуратненько, без спешки по светлому к краю болота выйду, а уж когда темнеть начнет, все там посмотрю-прошарю.
– Добро, давай так, – не стал спорить Прохоров. – Лишнее все оставь, чтоб полегче идти было, и смотри там – в трясину не надумайся угодить! На тебя сейчас вся надежда – не на лешего же, в самом деле.
– Леший – он ведь тоже наш, русский, – скупо улыбнулся Яровец, засовывая за пазуху телогрейки пистолет и пару гранат, – так что поможет и не подгадит. Ну все, пошел я! Вы только отсюда уйти куда еще не надумайтесь, а то в темноте ведь век не найду.
– Да куда мы денемся… Ты только возвращайся обязательно!
…Стрелки часов равнодушно отсчитывали секунды, минуты и часы, и не было им ровно никакого дела ни до разведчиков, загнанных в болото, ни до немцев, ни до войны вообще – они просто делали свою работу, перемалывая крошечными шестеренками время. Время дня, ночи, войны, чьей-то любви, жизни – и смерти…
– А у нас в деревне, когда кабанчика кололи, – увлеченно нашептывал Миронову Дукин, помогая себе красноречивыми жестами, – то кровь обязательно собирали и потом кровяную колбасу делали. Ну, печенку и легкое тоже сразу в дело пускали – с лучком да со шкварками нажарят и прямо на сковородке скворчащее это дело на стол. Самогоночки по стаканчику – это уж само собой! А сало я, бывало, сначала срежу – с прослоечками обязательно! – а потом солю. Чесночок туда, перчик, соль крупную, лист лавровый и самое главное – тмина побольше! Это ж не сало получалось, а песня! А запах какой – чуть не на всю деревню! А часть я коптил…
– Дукин, если ты сейчас же не заткнешься, – зло зашипел потерявший терпение Прохоров, – мы тебя сами прирежем, чуток обжарим и сожрем! Сколько можно про жратву болтать?! Вон лучше мха пожуй, свиноед хренов!
– Виноват, товарищ лейтенант, – сконфуженно зашептал здоровяк и тут же обиженно объявил: – Я уже и так, можно сказать, вторую кочку объедаю. Есть-то охота – ну прям сил никаких моих нет. Я уже и воды насадился под самое горло – не, не помогает, все равно все мысли про хлебушек!
– Тихо! – привстал лейтенант и завертел головой, прислушиваясь и вскидывая автомат. – Кажись, плеснуло…
Секундой позже из темноты раздался приглушенный голос Яровца:
– Мужики, я это, Яровец! Вы там сдуру-то не пальните!
Сержант вышел из-за кустов и тут же устало рухнул на пригорок рядом с Прохоровым.
– Ох, мужики, дух вон! – Яровец зачерпнул ладонью болотной воды и сполоснул потемневшее от усталости, осунувшееся лицо.
– Ты, сержант, дыши, но и про дело не забывай, – нетерпеливо обратился к бойцу Прохоров. – Мы тут уже на… это самое сошли, можно сказать! Рассказывай, что ты там высмотрел!
– Да уж высмотрел, товарищ лейтенант, – довольно улыбнулся разведчик. – Короче, шанс у нас есть, командир! Фрицы заслоны, конечно, на ночь оставили, но пройти можно. Но самое интересное – другое: там, как раз где мимо болота нашего дорога проходит – ну, что к деревням ведет, о которых мы толковали, – бронетранспортер стоит. С пулеметом. При нем четверо фрицев – кашу на костерке варили, когда я их высмотрел. По запаху, кстати, и нашел!
– Про кашу мы потом потолкуем, – сердито оборвал сержанта командир, – ты дело говори!
– Так я и говорю! Бронетранспортер и всего четыре фрица! Взять их в ножи по-тихому и на ихней железяке рвануть отсюда! Можно пару верст с ветерком проехать, а потом к лесу повернуть. Пока они глазки свои поросячьи со сна продерут, мы уже тю-тю – ищи нас потом в лесу!
– Лейтенант, а ведь он дело говорит, – сдержанно кивнул Ахатов. – Что мы, четверых гансов не прищучим, что ли? Я – за!
– Заманчиво, конечно, – задумчиво пожевал губами Прохоров, ритмично постукивая пальцами по кожуху автомата, – очень заманчиво! А вдруг засада? И они специально нам этот бронетранспортер подсовывают – мол, добро пожаловать, дорогие вы наши простачки русские! Мы сунемся, а нас…
– Волков бояться – в лес не ходить, товарищ лейтенант! – глаза Ганевича азартно блеснули в полумраке. – Если выгорит, то вы только прикиньте, как красиво все получится! Я тоже – за!
– Красиво, говоришь? – Прохоров, принимая решение, согласно кивнул: – Хорошо, собирайтесь! Вот только с рыжим нашим что делать? Вдруг ему в голову ударит что, и он шумнет на самом подходе? Вроде и резать жалко – какой-никакой, а «язык», но и рисковать группой я не хочу и не буду.
– Не вякнет наш рыженький, – уверенно пообещал Дукин и покровительственно хлопнул немца по плечу: – Мы, как из болота начнем выходить, ему добрую русскую портянку в пасть запихаем и ручонки хорошенько свяжем – за него, командир, можешь не опасаться.