Из старых записных книжек (1924-1947)
Шрифт:
– Пить не пьешь, а чокнуться не откажешься, - полную рюмку на стол не ставишь. Дама-блондинка об тебе сохнет. Все, что сказала, - сбудется. Прощай. Вспомнишь меня, бедную сербиянку.
Карты у нее - маленькие, старинные, полуистлевшие, но с яркими еще красками.
* * *
На кладбище. Три маленькие девочки убирают мамину могилу. Ходят по очереди на море, приносят песок, ракушки, гальку; выпололи вокруг могилы траву, посидели на лавочке, помолчали, вспомнили маму и пошли домой.
* * *
Там же.
Славянская вязь на большом металлическом (оцинкованном) кресте:
Во имя Отца и Сына
и Святаго Духа
аминь.
Здъсь покоится тъло
раба Божьяго
медицинского фельдшера
92-го пъхотнаго
Печорскаго
полка
Сергея Никитича
ГРОШЕВА
род. 27 iюня 1885 г.
ум. 17 авг. 1906 г.
Двадцать один год было рабу божьему Грошеву. Почему-то весь день думал о нем.
* * *
Восемнадцатого мая в Петергофе традиционный праздник, открытие фонтанов.
С утра за окном гвалт духовой музыки. Днем я работал, вышел в парк под вечер. Шумно, многолюдно, празднично, но - не весело. Много пьяных. И целые тучи продавцов "эскимо". Много моряков, военных. Девочки в долгополых шелковых платьях. Самсон, раздирающий пасть свейскому льву, только что вызолочен. Львиная пасть изрыгает водяной столб.
Небо над заливом - старинное, акварельно-гравюрное. Дымит пароход, открывающий навигацию.
В глубине парка повизгивает гармоника...
Картинно красивый матрос в компании товарищей шагает с гармонью на ремне, наигрывает и поет:
Три-четыре взгляда
И будешь ты моя...
За ним идут рядами, как на демонстрации. Песня, даже такая, облагораживает толпу. Здесь меньше похабщины, ругани и просто - тише.
* * *
Мальчиком я верил, что есть такая должность:
– Замкомпоморде.
То есть заместитель комиссара по морским делам.
* * *
Люблю бывать на кладбищах. Характеры людей и тут - в надписях, эпитафиях, в цветах, которые сажают на могиле, в самом надгробии.
Еще в Старой Руссе, кажется, заметил, что больше всего надписей мистического характера не на крестах, а на столбиках и пирамидках.
На могиле летчика витиеватая надпись:
Мой милый комсомолец!
Котик, я не выживу одна.
Возьми меня с собой.
Другой столбик:
С.И.СИНЮХИН
Воентехник 2 ранга
21 30
19 -- 12 - 19 -- 36
IX VIII
И химическим карандашом вокруг этой скупой справки:
"Сергей не забудь меня прими меня к себе твой любящий брат Вася Синюхин".
* * *
У дяди Коли болезнь, которая называется циклопия. Он то возбужден, неимоверно разговорчив, а то, наоборот, мрачен и угрюм, лежит часами с мокрым полотенцем на голове.
– Циклопишка навалилась, - говорит он.
Чаще же он все-таки в хорошем настроении. Тогда он говорит:
– Вкуснянский супец!
– Кислянское вино!
Про хитрого человека не скажет "хитрый", а:
– Хитрянский сорт!
* * *
В салоне гостиницы "Интернационал" необычное оживление. Там сегодня общее собрание служащих. Идет разговор о тушении капусты, о калькуляции третьих блюд, об охране труда судомоек. Позже прихожу в ресторан - зал разгорожен пополам большой скатертью. Заглянул туда. На маленькой эстраде, где обычно восседает убогий салонный оркестр, - детский самодеятельный концерт. Девочка танцует лезгинку, другая читает стихи о Чапаеве, два мальчика играют на мандолине и гитаре песенку Роберта. Под конец выступает даже "цыганский табор"... Зрители - официанты, повара, портье, горничные, судомойки, буфетчица, швейцар... Очень приятное проявление демократизма. Обедал я с опозданием, но детские голоса, доносившиеся из-за скатерти, поднимали и настроение и аппетит лучше всяких салонных оркестров.
* * *
В Петергофском дворце.
– Это что?! Вот дворец Кшесинской - знаете?
– на Петроградской, - вот это да! Вот это дворец действительно оборудован. Входите, например, в столовую. Столовая как столовая, а столов нет. Представляете? Нет столов. Чистенько. Стулья стоят в большом количестве, а стола нет. Гости садятся, кто-нибудь нажимает незаметным образом кнопку, и - представьте - стол сам вылезает.
– Неужто сам?
– Сам! Видел своими глазами...
– А что на столе?
– Вот этого нам не показали...
* * *
На даче дети трех-четырех лет играют в магазин.
– Дайте мне, пожалуйста, сахарного песка.
– У нас нет сахарного песка.
– Тогда дайте - жирного.
– У нас жирного нет. У нас только один сорт.
– Дайте тогда один сорт.
– Дайте килограмм блюдечков.
* * *
Добрая гегелевская старуха, которая говорила:
– Ну, что ж, что плохая погода. Все лучше, чем если бы совсем никакой не было.
* * *
Что есть Бог?
Алкоран{307} отвечает:
– Бог есть Бог.
* * *
Иринке четыре года. Ее спрашивают:
– Ты откуда?
– На рынок ходила.
– Что купила?
– Капусту.
– Много?
– Два кило пять копеек.
* * *
Я рассказывал Иринке про какую-то девочку - какая она была добрая, умная, веселая.
– А какого она была личика?
* * *
К А.Н.Толстому пришел переводчик Н. Говорит:
– Что за страна, что за люди! Ехал сегодня в трамвае - унылые, испуганные физиономии, ни шутки, ни смеха, ни веселого слова!
– Не знаю, - отвечает Алексей Николаевич.
– Не замечал. Наоборот, всегда видел веселые, довольные лица, всюду смех, улыбки, оживление...
Помолчал и добавил:
– Так и передайте.
* * *
Суворов очень верно заметил:
– Трусы жестокосерды.
* * *
– Война будет?
– Боюсь, будет. Сену с огнем не улежаться.
* * *
Киноартистка Зоя Федорова приехала в Одессу лечиться. Принимала морские ванны. Ее соседкой по ванне оказалась полная молодая дама, потомственная одесситка. Она долго, прищурившись, смотрела на Федорову, наконец говорит: