Из воспоминаний
Шрифт:
Если говорить о международном положении СССР, то при всей сложной и быстро меняющейся обстановке в мире нельзя не отметить позитивных результатов прекращения «холодной войны» и некоторой разрядки в отношениях между Востоком и Западом. Я считаю поэтому, что при подведении общего баланса прошедшего десятилетия более правильно говорить об улучшении, чем об ухудшении политического и экономического положения в СССР к концу 70-х годов, в сравнении с тем, что мы имели к концу 60-х годов.
Моя молодость прошла в сталинские времена. Тогда был арестован и погиб на Колыме мой отец. Зимой 1938 года наша семья была выброшена на улицу и лишена московской прописки. И еще очень долго мы с братом подвергались дискриминации как «дети врага народа».
Потом, во времена Хрущева,
Вероятно, этот анекдот был сочинен вскоре после того, как Хрущев отложил на двадцать лет «по просьбе трудящихся» погашение облигаций всех государственных займов.
Жизнь моей семьи в последние тридцать лет похожа на этот рассказ. Мой отец был реабилитирован в 1956 году, через пятнадцать лет после смерти в концлагере. Мама умерла в 1961 году в Тбилиси, а через год на адрес ее сестры пришло извещение из горисполкома, в котором было написано: «Гражданка Медведева. Ваша очередь на комнату подошла». И только в последние три-четыре года я начал получать деньги за облигации, которые тридцать-сорок лет назад приобретали мои родители.
Хотя у меня и Жореса было немало недоразумений с властями, наша жизнь оказалась все же не столь тяжелой, как жизнь родителей. Я продолжаю жить в кругу семьи, мой брат тоже, хотя он и оказался в вынужденной эмиграции. Мы получили квартиру в Москве, когда мне было около сорока лет, и я сам получаю деньги за приобретенные мной двадцать – двадцать пять лет назад облигации государственных займов.
Наши дети начинают жизнь в несравненно лучших условиях, чем начинали ее мы сами. К тому же наши дети больше знают и понимают в свои годы, чем знали и понимали мы в таком же возрасте. И я надеюсь, что жизнь наших детей сложится лучше, чем наша жизнь и жизнь наших родителей.
Это вовсе не означает, что «все идет к лучшему в этом лучшем из миров», как иронизирует в мой адрес Егидес. Наш мир далеко не лучший, но и не худший. И если что-то идет у нас к лучшему, то только в результате многих усилий и жертв. Прогресс остается, однако, все еще слишком медленным и неполным. И его ускорение не придет само собой…
В оживленную, а временами и ожесточенную дискуссию о путях и методах возможных изменений в СССР (а стало быть, и о позиции «братьев Медведевых») включился недавно и популярный русско-еврейский эмигрантский журнал «Время и мы». На его страницах уже цитировавшийся нами Нафтали Прат утверждает, что положение в СССР не столь уж безнадежно, хотя пробуждение скрытых в народе способностей к самодеятельности произойдет, по всей видимости, лишь в результате соперничества различных группировок в верхах, что ограничит или даже парализует нынешний всевластный репрессивный аппарат.
«История восточно-европейских стран, – пишет Н. Прат, – свидетельствует о том, что такое развитие событий по крайней мере мыслимо. Конечно, в России ему препятствует несравненно большая мощь режима и почти абсолютная пассивность и деполитизация народных масс. Все же, если демократизация советского режима вообще возможна, она пойдет, вероятнее всего, этим путем. Всякой большой революции в истории, как правило, предшествует довольно длительный период “просвещения”. Философы-просветители, подготавливающие во Франции ХVIII века почву для великой революции, сами не были, в большинстве своем, революционерами. Они были сторонниками “просвещенного абсолютизма” и возлагали все свои надежды на реформы сверху… Иллюзии просветителей
Часть этих моих «иллюзий» (о сочетании социализма и демократии) разделяет и защищает, собственно, и сам Нафтали Прат. Разбирая некоторые из моих работ, автор статьи пишет, в частности, следующее: «В осторожной и слегка завуалированной форме Рой Медведев атакует самый священный принцип коммунистической диктатуры – принцип неограниченной монополии партии. Одного этого достаточно, чтобы признать его публицистику в высшей степени ценным проявлением демократического духа, глубоко враждебного тоталитаризму. Рой Медведев является ведущим представителем конструктивной оппозиции в Советском Союзе. Позднее, в одной из своих статей, он еще более заостряет этот свой тезис, утверждая целесообразность и желательность создания в СССР новой социалистической партии. Для тех русских эмигрантов, которые страдают идиосинкразией ко всему, что ассоциируется со словом „социализм“, предложение Роя Медведева, естественно, не обладает никакой привлекательностью. Однако его следует рассматривать в контексте современной советской действительности, чтобы понять, какой огромный политический, социальный и психологический переворот подразумевается реформой, предлагаемой Роем Медведевым. И реформы, о которых он мечтает, включают гарантии подлинной свободы слова, печати, право публикации газет и журналов, выражающих взгляды различных политических направлений, а также внесения в советскую политическую систему того принципа разделения властей, который вызывал в свое время осуждение Ленина…
Конкретные предложения Роя Медведева по усовершенствованию управления экономикой и по внесению в экономику элементов демократии заслуживают серьезного внимания со стороны тех, кто реально озабочен будущим России. Эти предложения так же внешне скромны и осторожны, как и другие его рекомендации, однако в них таится огромная взрывчатая сила. Принятие этих рекомендаций могло бы стать отправным пунктом для развития Советского Союза к подлинному демократическому социализму… Я подозреваю, – замечает Н. Прат, – что победа демократического социализма в СССР лишь огорчила бы многих критиков Роя Медведева, ибо она показала бы наглядно возможность существования такого общественного устройства, которое представляется им нереализуемой утопией. Но я не принадлежу к их числу». [143]
К числу таких именно критиков принадлежит, однако, Дора Штурман, которая в том же номере журнала в крайне путаной, полной противоречий статье, озаглавленной «Оппозиция ее величества», пытается доказать, что демократия совместима только с рыночным капитализмом, но ни в коем случае не с социализмом. «Я не принадлежу к числу тех, – заявляет Д. Штурман, – кого победа демократического социализма в СССР лишь огорчила бы, так как доказала бы не мою правоту. Но к великому своему огорчению, не найдя никаких доказательств обратного, я пришла к точке зрения тех, кого Прат упрекает в пристрастии и злорадстве. Строй, не являющейся современной западной конкурентно-рыночной демократией и тем не менее демократический, есть “нереализуемая утопия”. Для нашей эпохи – во всяком случае. Вперед на века заглядывать не берусь, так же как и ориентироваться на каменный век». [144]
Неудивительно, что для Доры Штурман полностью неприемлемы и те идеи, которые я высказываю в своих книгах и статьях. Ибо «Рой Медведев надеется без потрясений и взрывов добиться самопреобразования тоталитарного социализма в социализм демократический… Рой Медведев хочет постепенно внести в советский строй черты или несовместимые с фундаментальными свойствами этого строя, или вообще неосуществимые». [145]
Впрочем, Дора Штурман также утверждает, что она ни в коем случае не стоит за потрясения и взрывы в России. Пусть уж лучше все остается так, как есть, а тот, кому это не нравится, может ведь и уехать из СССР.