Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки
Шрифт:
88. Название этого медведя Ursus hypernephes (медведь заоблачный) не удержалось в зоологии. В литературе он известен, как медведь пищухоед; современное латинское его название Ursus pruinosus.
89. Эти хребты на востоке не соединяются, так как хребет Думбуре, окаймляя с юга долину Хапчик-улан-муреня, упирается в реку Мур-усу (верховья Янцзы).
90. Хребет Тангла действительно один из самых длинных хребтов Тибета. Он поднимается до высот, превышающих 6 000 м, и в своей восточной части разделяет воды Янцзы и Салуэна, а также Меконга и Салуэна (Луцзяна). Верховья Салуэна находятся в широкой межгорной долине, простирающейся между хребтами Тангла и Ниенчин-тангла.(У Пржевальского Тан-ла).
91. Истоки Брамапутры
92. Тенгри-нор бессточное, замкнутое озеро.
93. Меконг, известный в Тибете под названием Дза-чу, начинается восточнее истоков Салуэна, на северном склоне восточной оконечности хребта Тангла. На широте 28° все три великие реки: Салуэн, Меконг и Янцзы протекают параллельно в глубоких и диких ущельях, все на расстоянии всего каких-нибудь 60 км.
94. С голоками (н'голоками) встречалась экспедиция В. И. Роборовского; он и П. К. Козлов посвящают им небольшие характеристики (см. "Труды экспедиции Русского Географического общества по Центральной Азии под начальством В. И. Роборовского, ч. 1, вып. 2, СПб., 1900, стр. 384–385 и П. К. Козлов, "Монголия и Кам", т. I, ч. 2, СПб., 1906, стр. 322–330).
95. Карчин — монгольское племя, живущее во Внутренней Монголии и Монгольской Народной Республике; правильное название — харчин.
96. Пока Н. М. Пржевальский смело двигался на юг к Лхасе, преодолевая на своем пути все препятствия, которые чинили ему природа и люди, между правительством Китая и русским посланником в Пекине шла оживленная переписка относительно судьбы путешественника. Китайцы сообщили, что после выхода Пржевальского из Цайдама, им ничего неизвестно об экспедиции, местность же между Цайдамом и Сычуанью и население, промышляющее грабежами, таковы, что китайское правительство не может взять на себя ответственность за жизнь Пржевальского: "Поистине нельзя нам вполне гарантировать путешественнику защиту и покровительство. К тому же теперь подошло время, когда снег заваливает горы до такой степени, что зимой и весной прекращается всякое сообщение, и пройти через горы нет никакой возможности" (по Н. Ф. Дубровину. Н. М. Пржевальский, СПб., 1890, стр. 322^.
В ответ на это признание китайского правительства представитель России сообщил, что китайцы преувеличивают трудности пути в Тибете, что смог доказать тот же Пржевальский, когда он с несколькими спутниками проник из Куку-нора в Северный Тибет. Учитывая осторожность, энергию, опыт Пржевальского, можно быть уверенным, что путешественник благополучно прошел самую тяжелую часть пути — Северный Тибет и приблизился к местам с оседлым тибетским населением. Здесь же китайское правительство может оказать содействие Пржевальскому, которому выдало паспорт и разрешение на проезд через Тибет в Лхасу.
Но Николай Михайлович не знал об этой сереписке, хотя все время и подозревал китайскую администрацию в том, что больше половины затруднений, которые пришлись на долю экспедиции от оазиса Са-чжеу до встречи с тибетскими чиновниками, — дело ее рук. Поэтому понятными кажутся те далеко не лестные оценки, на которые не скупится автор этой книги, направляя их по адресу китайских чиновников и начальников. Китайский резидент в Лхасе, конечно, приложил руку к тому, чтобы миссия Пржевальского в Лхасу не увенчалась успехом, хотя официально это так и осталось неизвестным.
97. Этот этнографический очерк тибетцев написан Пржевальским на основании очень небольшого знакомства его с тибетцами за время вынужденной стоянки экспедиции на горе Бумза. Он в целом, конечно, представляет большой интерес как написанный очевидцем, попавшим в неизведанный и совершенно новый этнографический мир. Пржевальский оговаривается, что он описывает только северные кочевые племена тибетцев. И действительно,
В характеристике, сделанной Пржевальским, обращает внимание его сравнение тибетцев высшего сословия Южного Тибета, которые "так же красивы, как европейцы". Такое сравнение весьма условно, ибо и понятие "красоты" также весьма условно. Это сказано человеком с европейскими вкусами и европейской цивилизации. Ему противна и нечистоплотность кочевников. При этом нужно учитывать, в каких условиях жили и живут и сейчас номады Тибета, Монголии, Джунгарии, Куку-нора. Когда представляются конкретно материальные условия их жизни, условия быта, работы, тогда объяснима и их "нечистоплотность". Ведь сам Пржевальский, после больших переходов и больших путешествий, оглядывая себя и товарищей, восклицает: "На кого мы похожи!" Рваные, грязные, усталые, они нередко производили впечатление "диких" людей, их вид удивлял местное население.
И здесь Пржевальский обвиняет кочевников Тибета, да заодно и Монголии, в лени и трусости, а тибетцев в лени и воровстве. Как мы отмечали в книге (Монголия и страна тангутов" (1946, стр. 310, примечание 47), многие из этих качеств объясняются положением данных стран как колоний Китая, возтействием ламаизма на население. Ламы учат и призывают к бездействию, к покорности, к непротивлению. Обнищание же кочевых народов Центральной Азии приняло массовый характер и громадные размеры. Конечно, обобщение Пржевальского о тибетских кочевниках, что "это люди без всякой совести и поголовные обманщики", сделано без большого сравнительного материала и с поспешностью.
Некоторые путешественники по Тибету отмечают разбойничьи повадки кочевого населения Северного Тибета, с которыми нередки были вооруженные столкновения, а путешественник французский географ Дютрейль де-Ренс был убит тибетцами в конце своей экспедиции. В течение долгого времени, с 1891 по 1894 г., он и Ф. Гренар изучали Кашгарию (вышли из г. Ош, ныне Киргизской ССР) и Тибет. По дороге в Лхасу их задержали, заставили ждать, как и Пржевальского, ответа высшего духовенства. Между тем суровой тибетской зимой гибли от голода и холода верблюды, остались живыми только два. Морозы доходили до –30°. В Лхасу путешественники так и не проникли, а пошли к истокам Меконга и перевалили в бассейн Янцзы. У путешественников была украдена лошадь. Началась перестрелка, Дютрейль был смертельно ранен, а затем труп его был сброшен в реку. Экспедиция эта сделала богатые географические наблюдения; к счастью, все дневники и багаж экспедиции не пропали. В. Б. Барадийн — русский ученый, бурят по происхождению, сделавший богатое этнографическими исследованиями путешествие в Тибет, пишет, что так уж повелось — изображать тангутов как воровской, разбойничий и дикий народ. Барадийн же утверждает, что тангуты добродушны, обладают смекалкой, свободолюбивы и прямы в обращении. Их нельзя огульно обвинять в бесчестии, им присуще и благородство (Б. Б. Барадийн. См. "Известия Русского Географического общества" за 1908 г.). Помимо работы Барадийна, удостоенной премии Н. М. Пржевальского, интересный этнографический материал о тибетцах можно найти в упомянутой работе П. К. Козлова, в книге Г. Ц. Цыбикова "Буддист-паломник у святынь Тибета", Петроград, 1918. У. Рокхиля — "В страну лам. Путешествие по Китаю и Тибету". Перевод с английского, СПб., 1901. Большой историко-этнографический материал приведен у Г. Е. Грумм-Гржимайло в его "Описании путешествия в Западный Китай", 3 тт. СПб., 1896–1907. Не забыл дать характеристику племен, живущих в Северном и Восточном Тибете и наш замечательный путешественник Г. Н. Потанин, который отмечает радушие и гостеприимство тангутов и то, что рабочие проводники-тангуты, сопровождавшие караван, оказывались достойными людьми, с которыми легко было ладить. "Тангутско-тибетская окраина Китая и Центральная Монголия", т. I, СПб., 1893. Эти свидетельства русских путешественников (Барадийна, Грумм-Гржимайло, Потанина) можно было бы продолжить высказываниями иностранцев о нравах и характере тибетцев. Впрочем, эти высказывания очень разноречивы (Дегодин, Тэрвер, Рокхиль, Гренар и др.).