Из жизни кукол
Шрифт:
– Валите отсюда, – прошипела она и шагнула к незваным гостям. – Если вы нас хоть пальцем тронете, я вас убью.
Несколько секунд мужчины молча переглядывались. Потом один из них направил свое внимание на Мерси, подошел к ней, дернул за руку. Она не доставала ему даже до груди и оказалась так близко, что чувствовала запах его пота. Мужчина приставил палец к ее носу и надавил. Так сильно, что Мерси, пошатнувшись, сделала шаг назад и потеряла равновесие.
Было не больно, потому что теперь вообще все было не больно. На мужчину с автоматом бросилась не Мерси, на него бросились ее ненависть и страх, слившиеся в единое существо.
Прими
Ноги обвились вокруг пояса незваного гостя, а зубы впились в плоть. Вкус у него оказался такой же, как запах – едкий от пота и металла; мужчина заорал ей прямо в ухо, но крик резко оборвался.
Мерси не чувствовала боли ни когда он вырывал ей мокрые волосы клочьями, ни когда бил кулаком в лицо и живот, ни когда пинал в грудь, ни когда обрушил на нее удары тяжелой дубинки.
Новые шаги – чмокающий звук: подошвы прилипают к маслянистой жидкости, потом железный скрежет – Мерси что-то надели на голову.
От первого удара по цинковому ведру у нее лопнули барабанные перепонки.
Удар за ударом, снова и снова, пока она не провалилась в темноту.
Когда свет снова ударил в глаза, Мерси лежала на животе, лицом в пол.
Она попыталась вдохнуть, но в горле забулькало. Промежность словно одеревенела, а животу было горячо.
Кто-то подхватил Мерси под руки и поднял. Когда ее посадили на стул, она обнаружила, что она голая и что длинная резаная рана тянется у нее через весь живот, от груди до паха.
Поодаль неподвижно лежало тело Блессинг. Платье задрано на голову, лужа крови растеклась от бедер до лопаток. Мама Блессинг сидела, привалившись к стене возле разбитого зеркала. Голова свесилась, и всю ее покрывали белесые пятна без волос. На месте груди зияли две большие вывороченные раны, а на полу вокруг женщины лежали вороха черных волос, покрытые блестящей бензиновой пленкой.
Резкий запах пороха смешивался с парами бензина. Папа Блессинг смотрел прямо на Мерси, и во лбу у него была дыра от пули. Его руки обнимали маленькое худенькое тело, и Мерси не сразу осознала, что это, наверное, младшая сестра Блессинг.
А потом Мерси со всех сторон окружило море огня.
Когда Мерси снова пришла в себя, первым, что она увидела, было озабоченное лицо отца. Потом – слезы матери и растерянность трехлетних близнецов. Мерси лежала дома, в своей постели; врач зашил рану на животе и обработал ожоги. Он сказал, что Мерси поправится, хотя пара некрасивых шрамов и останется. Голос врача звучал приглушенно и как будто издалека, а когда Мерси заговорила сама, голос эхом загудел у нее в голове. К тому же ей постоянно слышался как будто скрип резиновых шин по асфальту, этот звук отдавался в голове, и если бы врач не дал ей сильное обезболивающее, она бы, наверное, сошла с ума.
Мерси не помнила, как ее изнасиловали, но понимала, что насилие произошло. Что она при этом чувствовала, она не знала.
Ее размышления прервал отец.
– Годфри все рассказал полицейским.
Отец говорил тихо, и Мерси, чтобы разобрать слова, пришлось читать по губам.
Мама держала в объятиях близнецов, которые испуганно смотрели друг на друга. Отец взял Мерси за руку и, поглаживая ее по лбу, продолжал говорить. Годфри раскололся на допросе в полицейском участке; по законам шариата его приговорили
– Нам придется уехать.
Потом отец стал рассказывать про одну страну на севере Европы. Насколько ему было известно, это очень хорошая страна, может, даже лучшая в мире. Там помогают людям, жизнь которых под угрозой, людям вроде них; к тому же у него ВИЧ, а в этой стране бесплатная медицинская помощь, если тебе повезет получить гражданство.
Sweden, прочитала Мерси по губам отца. Об этой стране она отлично знала. Столица ее называется Стокгольм, а находится она так далеко на севере, что добраться трудов стоит, и вся покрыта лесами. Именно там делают большую часть всех спичек в мире. Мерси припомнила коробок, который нашла на склоне холма под домом Блессинг. Three stars – Made in Sweden.
Бабочку похоронила Блессинг. Похоронила в спичечном коробке, и очень может быть, что такими же спичками подожгли ее дом. Спичками, сделанными в стране, куда, может быть, вот-вот отправится сама Мерси.
Блессинг умерла, и ее сестра умерла, и ее мама и папа умерли.
Наверное, ничего другого Мерси и ее семье не остается. Ничего другого.
Ни выбора, ни возможностей.
От слез защипало глаза. Отец вытер Мерси слезы и грустно посмотрел на нее.
– Все устроится.
Отец сказал: врач обещал проследить, чтобы их дом продали. Им вообще придется продать все, что у них есть, а когда все продадут, деньги переведут на счет их семьи.
Через несколько часов, ночью, они были уже в дороге. Среднюю часть заднего сиденья опустили, и Мерси лежала на спине; голова ее покоилась на подушке, пристроенной на коробке передач, а ноги она вытянула в багажник за сиденьем. В боковых окнах отражались огни деревень, и Мерси казалось, что везде она видит пожары.
Она представляла себе, что шум у нее в голове – это молчаливые молитвы охваченных страхом детей-христиан, и только она может их услышать – детей, которые лежат сейчас где-то там, в темноте, испуганные и одинокие.
“Боко харам” угрожает ее семье за то, что она и ее родители недостаточно ревностные мусульмане, за то, что у них друзья-христиане, за то, что они привержены западным ценностям. Полиция, дело которой – защищать людей от экстремистов, ненавидит папу за то, что он такой, какой есть. Весь штат Кано и все прилегающие части страны ненавидят папу, потому что в их законах написано, что он заслуживает смерти.
Мерси казалось, что их ненавидят вообще все.
Перед отъездом врач еще раз заглянул к ней. Он вынул какое-то маленькое украшение из темной кожи, на ремешке, расстегнул застежку и развернул украшение. Оно раскрылось, как книжечка с кожаной обложкой; внутри была красная ткань. Украшение казалось очень старым; с одной стороны было приклеено зеркальце, а на другой шло вышитое на ткани слово: астагфируллах. Исламская молитва, означающая, что ты просишь прощения у Всевышнего.