Из жизни кукол
Шрифт:
И все же в допросной висело затхлое ощущение закрытого пространства.
Следовательница включила запись.
– Итак, продолжим допрос. Кевин, я хочу, чтобы вы снова рассказали все с самого начала. Как развивались события после того, как вы, около половины двенадцатого ночи, обнаружили “BMW” в Фисксетре?
Взгляд следовательницы выражал скорее сочувствие, чем враждебность, но Кевина все равно замутило.
– Если бы тот “BMW” не выделялся так среди других машин, я бы его упустил, – начал Кевин. – Он выезжал с парковки, я увидел на передних
Он замолчал, подумал. Как трудно во всем разобраться.
Наверное, это правильно – когда сидишь с неправильной стороны стола?
– Я съехал в туннель под Сальтшёбаденследен. И тогда уже решил выключить фары, – продолжил он после паузы, которая показалась ему длиннее, чем была на самом деле. – Дорога стала хуже, но ехать за “BMW” все-таки было легко. Когда они остановились, я тоже остановился, метрах в сорока-пятидесяти позади них. Заглушил мотор и достал бинокль…
Кевин снова замолчал и на этот раз, прежде чем продолжить, досчитал до трех.
– Сначала я заметил мужчину, который скорчился под елками. Я предположил, что это Блумстранд. Потом увидел еще одного, они вместе двинулись по обочине между елками…
– И тогда вы завели машину и подъехали поближе?
Кевин потянулся за стаканом и отпил. У воды был такой вкус, словно ее налили в стакан давным-давно.
– Да, я завел машину и тут услышал выстрел. Сразу после этого “BMW” завелась, развернулась, и они, вероятно, меня увидели.
– Фары вы так и не включали?
Я говорю правильные слова, но какая разница, подумал он.
Я сижу с неправильной стороны.
– Да, разумеется, не включал. Но когда они проехали мимо меня, я включил фары и сдал назад. Потом я чуть не свихнулся, пока развернул машину на узкой дорожке, и “BMW” успела далеко уехать. Я вернулся к Сальтшёбадсвэген… Сальтшёбадследен, и поехал за ними. Я думал, их унесет на обочину, все было так быстро. В туннель я въехал на скорости девяносто километров в час, и мне пришлось угадывать, где они. Я повернул в сторону города. Видимо, для возвращения в город они выбрали дорогу поуже, Сальтшёбадсвэген, и я выбрался на трассу пошире. Поэтому я даже обогнал их, когда выехал к двести двадцать второй.
– Вермдёледен?
– Да. Я увидел их, включил мигалку и связался с ближайшими полицейскими. У дорожной полиции в Хенриксдале две машины, и они подтвердили, что присоединяются, хотя наверняка они не успели даже выбраться на шоссе. Или успели?
– Нет, не успели. Продолжайте.
– Я… Я догадывался, что они не успевают, поэтому позвонил охране моста в Данвикстулле.
– С какой скоростью вы ехали?
– Не знаю. Может быть, сто тридцать в час.
– Дорожная камера зарегистрировала, что ваша машина двигалась со скоростью сто восемьдесят километров в час. – Следовательница полистала бумаги. – Одновременно
– Может быть, – сказал Кевин.
– Из-за этого разговора вы потеряли контроль над машиной?
– Нет, у меня была гарнитура. Тот факт, что у “тойоты” неисправны тормоза, еще не подтвердили?
Адвокат кашлянул.
– Факт подтвержден продавцом. – Адвокат повернулся к следовательнице. – Кевина обвиняют не в неосторожной езде. Давайте вернемся к существу дела.
Женщина кивнула.
– Мост… Кевин, почему вы отдали приказ о разводе моста?
Она сидела по правильную сторону стола.
Он – по неправильную.
– Я счел, что развод моста – единственная возможность остановить их. Я признаю, что поторопился, но все было так быстро.
Следовательница взяла еще один документ.
– По словам дежурной, сначала она отказалась выполнить ваш приказ, но, несмотря на то что она перечислила возможные риски, вы стояли на своем и сказали, цитирую: “Разводите этот долбаный мост, иначе пеняйте на себя”.
– Вот как. Ну ладно.
Долбаный мост, подумал Кевин. Неужели я так сказал?
– Я мало что соображал, – прибавил он.
– Вы плохо спали в последнее время?
– Да.
– Как по-вашему, это могло повлиять на ваше решение?
– Да.
Кевину не мать
Росендальсвэген
Вера сидела в своем кабинете, из окна которого открывался вид на Юргордсвикен. Ей нравилось сидеть здесь, в этой комнате на втором этаже, смотреть на лед и видеть, как бледнеет небо перед закатом. Искрящаяся белая полоска вдоль каменной набережной, время от времени потрескивает оконное стекло: зима подступает все ближе. Хотя лед застыл только сегодня ночью, подумала Вера. Он может растаять уже завтра.
Старый военный велосипед Себастьяна весь проржавел, шины в трещинах. Удивительно, что он вообще способен катиться. Как удивительно и то, что Себастьян сел на него и приехал.
Неужели он меняется? Неужели “ути” утратило важность, и Себастьян просто хорошо себя чувствует среди себе подобных, в “сэкаи”?
Вера надеялась на это. Всегда надеялась.
Разговаривая утром с сыном, она упомянула, что Кевин видел его на Центральном вокзале в обществе немолодого мужчины; к ее удивлению, Себастьян кое в чем ей признался.
С искренним раскаянием он выложил, что продавал информацию уголовникам – взламывал базы данных разных предприятий, влезал в компьютеры частных лиц. Так он добывал средства на жизнь весь последний год. Но теперь с этим покончено, утверждал сын, и Вера решила поверить ему.
Она вышла на крыльцо.
– Как глупо… Ты дал себе труд приехать сюда, я как раз собиралась в город.
– Я хотел поговорить с тобой о Кевине. – Себастьян поставил велосипед.
– Он говорит, что ты помог ему с тем американцем, Джозефом Маккормаком.