Из жизни кукол
Шрифт:
В отделе ее остановил один из техников.
– Как все прошло утром?
– Мне кажется, нормально. Они много плакали.
Мужчина, которого она подвезла утром до больницы Сёдера, прибыл сюда недавно, но он больше не одинок. Перед тем как попрощаться, он обнял Эмилию и сказал: как интересно поговорить с землячкой, которая почти всю свою жизнь прожила в Швеции.
Мужчину звали Джон Абиона.
Парень, у которого своя квартира
Больница
От февраля в воспоминаниях у Мерси остались стул возле больничной койки, папино лицо рядом, его запах, голос и теплые руки. От марта – прямоугольник окна, за которым тихо падает снег. Протянувшийся во времени миг, застывший, как акриловый рисунок у окна, унылый, несмотря на кричащие краски, закат.
Предполагалось, что пятая операция будет самой легкой, но она оказалась самой тяжелой, и Мерси несколько недель не могла принимать посетителей. Она в основном спала или таращилась в окно, ожидая, когда снова придет папа.
Может, папа был всего лишь сном, иллюзией вроде Сансет-Бич, с красками фальшивыми, как картинка на стене.
– Как ты себя сегодня чувствуешь? – Врач что-то записал в планшете.
– Так же, как вчера.
– Температура спала, – сказал врач, продолжая царапать ручкой по бумаге. – Инфекция под контролем, тебе больше не обязательно оставаться в одиночестве. К тебе гости.
Врач оставил дверь в ее палату открытой, и Мерси увидела на стене коридора чью-то тень.
– Значит, Луве и Алиса не соврали. С тобой и правда ничего не случилось, – сказала она, увидев, кто входит в палату.
Фрейя придвинула к кровати стул и села. Дрожащими тонкими пальцами убрала волосы за ухо. Длинные черные волосы, которым так завидовала Нова.
– Прости, – сказала Фрейя.
Мерси сжала под одеялом кулак.
– “Прости” – это мало.
– Как ты себя чувствуешь? Я все собиралась прийти, но…
– Я чувствую себя так же, как вчера.
Ожоги третьей степени, которые еще не зажили, хлыстовая травма шеи, пересадка кожи на бедрах, голенях и животе. Сто пятьдесят или двести переломов разной степени тяжести. В надежде, что она когда-нибудь сможет ходить, врачи поставили ей несколько титановых пластин.
– Мы думали, ты умерла. – На последнем слове голос Мерси сорвался.
Умерла.
Умерла Нова, а не Фрейя. И за рулем сидела я, подумала Мерси.
– Лучше, чтобы все думали, что меня больше нет, – сказала Фрейя.
– В смысле – думали, что ты умерла? – Жжение в глазах.
Фрейя опустила взгляд.
– Я завязала. Пять месяцев и двадцать три дня.
– Поздравляю.
– Чтобы завязать, мне надо было исчезнуть.
Когда начинаешь ненавидеть, рождается дитя, которому имя – прощение, подумала Мерси. И ты либо убьешь это дитя, либо примешь его в объятия.
Всё есть борьба между ненавистью и прощением.
Мерси
– Ну давай рассказывай, что было, когда ты спустилась к реке. Мы же слышали, как ты влезла в воду.
– Я пыталась, – сказала Фрейя. – Но вода была жуть какая холодная.
– Ты хотела покончить с собой, но передумала, потому что вода оказалась слишком холодной?
Фрейя пристыженно кивнула и стала рассказывать, как проплыла вниз по течению, недалеко, и вылезла из воды на другом берегу. А потом бесцельно побрела через лес.
– Я думала, что замерзну насмерть, но тут вышла на узкую дорожку. Там стояла машина, она оказалась незаперта. Я нашла покрывало, легла на заднее сиденье и заснула.
Ее разбудил старичок, удивший рыбу неподалеку.
– Я сказала, что я наркоманка, у которой не вышло покончить с собой, и что я раскаиваюсь в том, как жила. Потом мы поехали к нему домой, он дал мне одежду своей покойной жены, разрешил поспать на диване, а утром подвез меня до Упсалы. Оттуда я автостопом добралась до Кальмара, с дальнобойщиком, который дал мне три тысячи монет.
– Почему именно до Кальмара?
Фрейя пожала плечами.
– Шофер туда ехал.
В Кальмаре она села на местный автобус, сошла на конечной. Набрела на летний домик, пустовавший по случаю закончившегося сезона, взломала дверь и прожила в нем почти месяц. Потом нашла работу в забегаловке в центре города и стала встречаться с парнем, у которого имелась собственная квартира.
– А теперь чем займешься? – спросила Мерси, глядя в окно.
Снегопад кончился.
– Вернусь в Кальмар, буду работать.
– Ну… Удачи.
Веки отяжелели, и Мерси закрыла глаза.
Она не заметила, как Фрейя ушла.
В палате остался висеть запах ее духов.
И тут Мерси услышала. У себя в голове.
Ты думала, я тебя брошу?
Аргумент скользкого спуска
Танто, апрель 2013 года
Стоял апрель, лживый месяц, когда весна то и дело нарушает свои обещания, и несмотря на холод, на участке расцвели желтые нарциссы. Как будто в одну ночь.
Здравствуй, мама, подумал Кевин.
Он сидел на веранде и курил. Скоро “неделя огня”, соседи потихоньку открывали сезон: сгребали листья, собирали ветки. Но жечь все это пока не особенно получалось. Все влажное, гнилое, насквозь отсыревшее после зимы.
Кевин затеял складывать на участке костер. Куча сломанных досок – осенью он чинил забор. К тому же пора заняться полом на веранде. Половицы у торца стали серо-зелеными от плесени, да и доски под коньком крыши выглядели неважно, хотя их и укрепили рубероидом. Как туда могла проникнуть влага? Может, сжечь все, да и делу конец?