Изабелловая масть
Шрифт:
— Ты рада, Вера? — он слегка наклоняется, чтобы наши лица оказались на одной уровне, — я, например, очень рад.
Улыбается. Широко. И, чёрт возьми, так искренне! И так жутко. От его улыбки мои губы мелко задрожали. Предчувствие чего-то ужасного всё сильнее сдавливало грудь. Я с трудом держалась на ногах и с трудом сдерживала слёзы. Мне казалось, что именно этого он ждёт.
Он здесь главный. Я поняла это как только взглянула ему в глаза.
— Меня зовут Пётр. — он великодушно протягивает мне руку, переворачивая её ладонью вверх, и ждёт моей реакции, — Виктор наверняка
Ошибаешься…
Я ровным счётом ничего не знала ни о каком Петре. Может, Виктор мне что-то и рассказал, но он наотрез отказывался вдаваться в подробности. Я понятия не имела, кто этот Пётр. Но то, что мне не стоит ждать от него добра, я знала наверняка.
Я так и не протянула руку в ответ. Волком смотрела на незнакомца и боялась пошевелиться. Как же обманчива бывает внешность. Встреть я этого человека на улице среди толпы, никогда бы не подумала, что он может быть чудовищем.
— Ты немая? — он опустил протянутую руку и спрятал ту в карман брюк.
— Язык проглотила, — хрюкнул тот кругломордый, — но мы и немого разговорим!
Он начинает хохотать, и от этого смеха моё лицо искажает гримаса отвращения. Я не могу ничего с собой поделать. Он так отвратителен, что я не в состоянии контролировать свои эмоции.
— Противно? — протянул Пётр, замечая как я скривилась. Я тут же пожимаю подбородок и сжимаю губы. — Мы это исправим. Верно?
Он переводит взгляд на тех двоих, что привели меня сюда, а я интуитивно прячу шею, поднимая плечи. Мне кажется, что со спины мне вот-вот прилетит очередной удар… но меня пока что никто не трогает.
— Просто хочу, чтоб ты знала, — он делает шаг ко мне, оказываясь от меня на расстоянии вытянутой руки, — ты будешь жить, пока будет жив он, — я понимаю, что ОН — это Виктор. — Либо вы сдохнете вместе, — уголок его губ едва заметно дрогнул, — либо…
— С’est la vie [1] , крошка, — произносит круглолицый и хлопает меня по спине. Качнувшись, я едва удерживаюсь от очередного падения, — С’est la vie!????????????????????????
Глава 30
1
С’est la vie — «Се ля ви» (C'est La Vie, иногда по-русски пишется слитно: «селяви») французская поговорка, в дословном переводе означающая «такова жизнь».
Две недели спустя
Виктор не забыл вкус крови. Как бы ни старался, но привычки, особенно вредные… так тяжело от них избавиться. Выйти из кровавого грязного бизнеса невозможно. Он всегда это знал. Знал, но почему-то надеялся, что именно ему это удастся. Он ведь слыл счастливчиком?..
Прошли две недели, которые показались ему вечностью. Две недели бессонных ночей и самобичевания. Две недели поисков. И две недели отсутствия каких-либо
А сейчас ему, наконец, полегчало. Совсем немного. Отчасти. Но это то, чего ему так сильно не хватало. Чувство, от которого кровь в жилах НЕ стынет. Совсем нет… она несётся по венам словно бурная река. Горячая. Кипящая. От одного вида этого ублюдка, что рыдает перед ним крокодильими слезами, он получал неописуемое удовольствие.
— Чех! — Солдат, захлёбываясь собственными соплями, поднял голову, — Чех, у меня не было выбора! Я тебе клянусь! Они прижали меня! Я не хотел!
Взяв со стола охотничий нож, Виктор приблизился к предателю. Опустившись на корточки, замер напротив Солдата и посмотрел на сжатые в кулаки пальцы.
— Пальцы, — отстранённо произнёс, кончиком лезвия постукивая по деревянному подлокотнику кресла, где сидел Солдат.
— Чех, не надо! Я расскажу всё, что знаю!
— Эти мрази снесли Мише челюсть, — он поднял карие глаза на человека, которому когда-то доверял, — я могу сделать с тобой то же самое, Вадик. Выбирай.
Вера
Поразительно, как быстро можно сломить волю человека. Как быстро можно сделать его своей марионеткой. Я думала: я сильная. Думала…
Прошла неделя с тех пор, как я оказалась здесь. А где я, собственно?
Я ведь даже не знала поначалу. Я не говорила. Но мне и нельзя было. Нам запрещали общаться друг с другом. Нам — девочкам, находящимся здесь. Нас было четверо. Одна совсем ещё девчонка, ей наверняка ещё нет и шестнадцати.
Меня вывезли из страны. Просто… как какую-то вещь. Ни документов, ни каких-либо досмотров. Ничего. На границах у них были "свои" люди. Они были везде. Я подозревала, что страна, в которой я сейчас нахожусь — Румыния. Но это только мои догадки.
Пётр… с ним я больше не виделась. Оставив меня тогда в той комнате, он велел вымыть меня и накормить. Что они и сделали. Архип отвёл меня в душ. Он стоял надо мной всё то время, что я намыливала своё продрогшее тело. Он испепелял меня взглядом, не давая свободно вздохнуть. Он всегда был рядом. Словно тень, повсюду следовавшая за мной.
Кормили плохо. Сначала еду мне приносил Архип. А с тех пор, как я оказалась здесь — в этом доме, еду мы готовим себе сами.
Это казалось мне бессмысленным. Я не понимала, зачем я им. Я уже даже не была уверена в том, что Виктор меня ищет. Зачем я ему? Кто я ему? Зачем ему эта головная боль? Какой с меня прок, чтобы гоняться за мной? Глупость какая-то…
Но я здесь. И, кажется, я здесь надолго.
Мне установили правила. Никакого телефона, никаких разговоров. Из дома не выходить, окна и двери не открывать. Ни с кем не общаться.
Попытаюсь сбежать — меня найдут и приведут обратно. Будет только хуже.
Прошло две недели… я в чужой стране. Меня несколько раз избивали. Меня морили голодом и холодом. И у меня почти не осталось никаких надежд.
— Ты здесь? — я вздрогнула от неожиданности. Повернув голову, посмотрела на Архипа. Он стоял в проходе, цепляясь длинными руками за дверной проём. — Я уж думал, что сбежала…