Избач
Шрифт:
Еще совсем недавно он подорвал в Чивилинских хоромах спящих бойцов Красной армии, а теперь такого же спас. Теми же самыми руками пристрелил своих же. Как это называется, если не предательство?! Что же, переметнулся на другую сторону? А как наказы отца, смерть жены, которая наложила на себя руки после того, что с ней сотворил ГПУшник? Как такое может быть?
И что за новый хлопец во главе банды? Тот, что заместо Гришки Храпа… Федор хмыкнул: он и не знал, что Храп убит. Еще одним свидетелем меньше – кто видел его в банде. Зато появился другой свидетель – одноглазый невидимка на чердаке.
От пришедшей догадки стало не по себе.
Неожиданно на крыльце появился фельдшер Василь Жандарев. Достав пачку папирос «Новая марка», увидел Федора и присвистнул:
– Ничего не понимаю. Ты знаешь, кого спас, Федь?
– Откуда?! На знакомство времени не было. – Федор развел руками, чувствуя, как внутри все похолодело. – Привели на берег связанного, еще немного – и расстреляли бы. Раздумывать было некогда – кто такой, зачем спасать…
– Это наш новый уполномоченный ГПУ, и он тебя запомнил, может, даже к награде представит. Считай, заново родился, в рубашке.
– Да ну!
– Вот тебе и «да ну»! Не знаю, кто его хотел убить, но поступок ты совершил политически грамотный. Дальновидный.
– Говоришь прямо как на собрании.
– А выздоровеет он быстро, – заключил фельдшер, пропустив слова Федора мимо ушей. – Проникающих ранений нет, синяки, выбитые зубы да ссадины… Рассосется.
– Никак не разумею, Василь, – развел руками Федор, с трудом вспомнив имя фельдшера. – У тебя такие хоромы, и как огнем-то не задело?! Полдеревни, считай, выгорело.
– Во-первых, всю ночь дул северо-запад, – рассудительно произнес фельдшер, загибая пальцы на руке. – Амбулатория с подветренной стороны. А во-вторых, зачем поджигать, ежели многих я лечил. Того же Гришку Храпова когда-то от аллергии морфием спасал. Чуть морфинистом не сделал, кстати. С тех пор и белые, и красные больничку мою стороной обходят. Не ровен час, как говорится…
– Нынче многим жить негде, а у тебя и аптека, и…
– И стационар, и смотровая, – продолжил за Федора Жандарев. – Это еще земские традиции. Когда-то при старом режиме отец мой вел прием. Из Ножовки, Бессолья, Ратников – все здесь лечились, на подводах привозили рожениц. Я пацаном голопятым был – помню…
– Як тому, что… не конфискуют?
Василь неуверенно оглянулся на дверь:
– Черт его знает, может, и конфискуют… Новая власть, она… Вот ГПУшник вылечится, там посмотрим, загадывать не стану. Пойдем, чего покажу.
Федор робко прошел за фельдшером через огород, поднялся на скрипучее крыльцо, окунулся в темноту, слегка ударившись затылком. Пока фельдшер чиркал спичкой, и запаливал керосиновый светильник, он стоял, боясь пошевелиться, чтобы не удариться еще обо что-нибудь.
– Здесь у меня библиотека медицинская, – Василь с гордостью осветил открывшиеся взору Федора полки с книгами. – Отец еще из-за границы выписывал. Из самого Лейпцига! Здесь внутренние болезни, кожные, акушерство. Я ведь фельдшер, врачей к нам не присылают, приходится самому справляться. Как свободная минутка выпадет – читаю. Не все же в Коротково отправлять!
– Что, и рожать… это… помогчи сможешь? – с сомнением поинтересовался гость. – Как повитуха. Мало ли…
– Приходилось, – буднично ответил Жанжарев, направляясь дальше. – И не раз. Пойдем, аптеку покажу.
В следующей комнате Федору ударил в нос незнакомый запах.
– Это лавандовое масло, – уловив гримасу на его лице, пояснил фельдшер. – Я сегодня утром разлил немного по неосторожности. Здесь у меня мази, тут кислоты… Камфора, настойки…
– Зачем мне все это? – недовольно поинтетесовался гость. – Лучше поведай, насчет этого… спасенного… ты ничего не путаешь? – осторожно сменил тему Федор, с трудом «переваривая» услышанное. – Он точно… уполномоченный ГПУ?
– Ничего я не путаю, он сам мне сказал, – обиженно пробурчал Василь, направляясь обратно. Уже на крыльце, затушив светильник, раздраженно пояснил: – Байгулов его фамилия, зовут Назар Куприянович. Советую запомнить!
Федору вдруг стало душно на осеннем ветерке. Жизнь продолжала подбрасывать ему один сюрприз за другим. На этот раз выпало спасти ГПУшника. Что-то дальше будет?!
Глава 2
Ну и имя – Капитолина! Вот Лина… Линочка… – другое дело. Необычное! Звонкое! Словно клином, вышибло оно из головы Павла все, что в ней было до этого. Сейчас ни о ком больше думать не может, кроме как о ней, о Капитолине Сидорук. Голубоглазой, русоволосой, доверчивой.
Вроде, недавно выписался из больницы, вернулся в Огурдино, а уже скрутила она его по рукам и ногам. И ведь замужняя, несвободная вроде. Свела с ума мужика.
Зинаида уж и так старается угодить Павлу, и эдак, а он все одно – в другую сторону глядит. Встретила как мужа – стол накрыт, бутылёк самогона, как полагается, возвышается на самом видном месте, и сама Зинаида красавица – глаз не отвести.
Только Павел к тому времени с Илюхой Гимаевым, секретарем партячейки, успел уже по полю колхозному прогуляться. Как увидел Капитолину возле мужниного трактора, так и спекся. Слетел с катушек.
Илюха, помнится, шагая рядом, ему про урожай талдычит, в курс дела вводит, а Павел глаза косит в сторону. Вроде и поддакивает партийному секретарю, а в голове только она. Выходит, любовь с первого взгляда.
Кстати, и мужа ее тогда разглядел, Романа, единственного тракториста в деревне. Работящий мужик – сразу видно, себе цену знает. Дурака на трактор не посадят. Крепкий, ладно сбитый, словно молодой гриб-красноголовик. Против такого Павел бы не стал в кулачном бою выходить один на один – ребра может поломать.
Подумал еще тогда – повезло мужику, такую жену отхватил. А уж когда с ней глазами встретился – Гимаев для Павла в тот же миг в пустое место превратился, не стало его.
– Ты где-то сейчас не здесь виташь, – Капитолина провела травинкой по его щеке. – Думкой своей. Далеко где-то… В другом месте. Я угадала?
– Почти. Думал, сколько еще вражьих пуль придется получить, пока, наконец, социализм на всей земле построим, – заученно произнес Павел, отбирая у нее травинку. – Окончательно и бесповоротно. Пока две только схлопотал, остальные впереди.