Избавитель
Шрифт:
Пахнуло чем-то знакомым, запах тонкий, едва уловимый, напоминающий что-то давнее, забытое. Серафим приостановился, увидев в сумерках перехода девочку 13 лет, может быть чуть больше. Она что-то говорила своему спутнику, стоящему спиной к Серафиму, но так тихо, что почти ничего не было слышно. Почувствовав, что Серафим смотрит на нее, девочка замолчала…
Девочка и ее спутник ушли, а Серафим все еще видел лицо девочки в складках темноты, слегка вытянутое, тонко очерченное.
«Просто копия матери…» — Серафим забывчиво провел рукой по лицу. Свернув за угол, он вышел по переходу на привокзальную площадь, огляделся и направился к открытой веранде, на которой
По радио звучала музыка, концерт Рахманинова в записи.
Закрыв глаза, Серафим откинулся на спинку стула. Он не заметил, как к нему подошел высокий, сухощавый господин в клетчатом пиджаке. Осторожно кашлянув, незнакомец слегка склонил голову и заговорил вкрадчивым, каким-то умоляющим голосом. Приоткрыв веки, Серафим минуту или две рассматривал незнакомца. Высокий, лицо бледное, словно напудренное, с тонким носом и водянистыми глазами.
«Боже, да это же Фома… выглядит так, как будто явился с того света… и там его пытали…» — Серафим отвел взгляд. Он вовсе не рад был этой встрече.
— Наверное, вы обознались, меня вечно с кем-то путают… — Не допив пиво, Серафим встал и пошел к остановке трамвая…
Около часа Серафим ехал в трамвае и думал о том, о чем привык думать. Мысли были путанные. Иногда он отвлекался, смотрел в окно на дома с голыми стенами и ржавыми крышами. У них был такой сиротский вид. Наконец за домами обрисовался пруд, как овальное зеркало в рамке с пятнами отслоившейся амальгамы. Трамвай остановился.
— Чистые пруды… — объявила сонным голосом кондуктор, дородная пожилая женщина.
Вместе с Серафимом из трамвая вышла и рыжеволосая дева в черном, на которую он обратил внимание еще на привокзальной площади.
Уже смеркалось. Невозможно было определить, где кончается город и начинается небо, теснимое текучей темнотой и иногда освещаемое редкими вспышками зарниц. Серафим зябко повел плечами, пронизывающая сырость уже ощущалась во всем, и, сам не понимая зачем, пошел за девой в черном.
Услышав шаги за спиной, дева обернулась, быстро глянула на Серафима и исчезла в арке дома с крыльями флигелей. Дом казался не обитаемым.
Помедлив, Серафим вошел в арку, повернул налево, потом направо, поднялся по жутко скрипящей лестнице и очутился в длинном и темном коридоре, который как будто нигде не кончался. Он чиркнул спичкой, еще и еще. Спички вспыхивали и с шипением гасли. На мгновение высветилась рама окна, высохшие цветы, как декорации для реальности. Откуда-то донеслись свистки маневрового паровоза. Потянуло запахом гари, копоти. Серафим стоял и оглядывался, испытывая непроизвольное ощущение, что уже был здесь когда-то. Все эти звуки, запахи, приводящие в отчаяние, и эта до боли знакомая дверь, обитая кожей, и выставленные за дверь вещи…
В складках темноты увиделась комната с фикусом, низким потолком и окном, заставленным геранями в горшках. Среди теней и отражений, навязчиво повторяющихся в листьях фикуса и в зеленоватых стеклах буфета, обрисовался силуэт тетки. Она сидела у керосиновой лампы. Он мог бы сосчитать все ее бородавки и родинки на лице и пуговицы на кофте. Отложив вязание, она прикрутила лампу и посмотрела в окно. За окном длилась дождливая и душная августовская ночь. Тогда Серафим еще ничего не знал о бессоннице. Ему было всего 7 лет. Он стоял посреди комнаты. Ледяной пол обжигал босые ноги.
Шаркая стоптанными галошами, мимо прошел дядя и, что-то пришептывая, сел на кушетку у окна. Серафим подошел поближе. Ни тетя,
Звякнула люстра, сосульками свисающая с потолка. Вздулись шторы. Как будто где-то открылась дверь. Серафим невольно вздрогнул. Донеслось мяуканье кошки. Он резко и угловато обернулся и увидел деву в черном. Рыжие волосы падали ей на глаза. Она откинула волосы за спину. Неожиданное и ничем не объяснимое появление в комнате незнакомки несколько смутило Серафима.
— По своей глупости я решила, что ты уже не придешь… — Незнакомка обхватила его шею маленькими, мягкими руками, притиснулась. Совсем близко он увидел ее фиалковые глаза с отблесками на дне, почувствовал запах ириса.
— Нет, нет, не сейчас… не вовремя… позже… может быть завтра… — пробормотал он.
— Милый, никогда ничего не бывает вовремя…
Серафим понял, что его с кем-то перепутали.
Запоздалая паника, отступление в глубь коридора. Пропадающие и вновь возникающие двери, жутко скрипящая лестница, арка, как вход в преисподнюю, тусклые пузыри фонарей, шум дождя, уже подлинного…
В шум дождя вмешался тупой скрежет. Из переулка выполз трамвай и остановился у дома с террасой, затянутой проволочной сеткой. Из трамвая выпрыгнула белая сука. Следом за сукой спустился полковник. Он подволакивал ногу и шел как-то странно, как будто кто-то подталкивал его в спину. Увидев Серафима, полковник осветился улыбкой, тут же и помрачнел.
— Обратите внимание, на каждом углу агенты… не иначе, что-то готовится… — забормотал он, захлебываясь. Он спешил выговориться, излить душу. Жил он одиноко и никого бы не огорчил своей смертью. Он был похож на дядю Серафима. То же блеклое, подергиваемое тиком горбоносое лицо, те же белесые, одурманенные бессонницей глаза, обведенные красным с расширенными зрачками и слипшимися ресницами. — Город стал похож на Вавилон… они ждут мессию, чтобы спастись от одного рабства и попасть в оковы другого… нет, на самом деле, разве вы ничего не слышали об Избавителе?.. все только о нем и говорит… и это не призрак, я вас уверяю… я догадываюсь, кто выбрал сюжет и краски… заметьте, преобладают коричневые тона… и я знаю, кто скрывается за этим именем, — зашептал полковник, доверчиво ухватив Серафима за пуговицу. — Это отнюдь не миссия, а Старик… он все еще мечтает вернуть себе утраченную власть… правда, у меня нет доказательств, одни подозрения… почти 30 лет я был его тенью, но вынужден был уйти в отставку, когда застал его в гардеробной, где он тискался с кузиной… ей было всего 13 лет… — Полковник косо глянул на Серафима, как будто подозревая и его в чем-то подобном. — Она пыталась повеситься, но неудачно, веревка была надрезана в нескольких местах и порвалась… я нашел ее с петлей на шее… надо сказать, что она была очень даже ничего себе, и не зря Старик влюбился в нее… его было просто не узнать… но эти утомительные и восхитительные приключения всех нас приводят к одной и той же гавани… как-нибудь я расскажу вам историю Старика…
Слушая полковника, Серафим наблюдал за домом с террасой, из окна которого одна за другой вылетали птицы и исчезали в наползающих на город тучах.
— Странно, что птицы улетают и не возвращаются… — пробормотал полковник и пошел дальше своей шаткой, оступающейся походкой. Как все старики и неудачники он жил прошлым.
Проводив полковника взглядом, Серафим перешел на другую сторону улицы.
В некоторых окнах уже горел свет. Люди занимались обычными делами, не имеющими последствий для их спасения.