Избранница Шахрияра
Шрифт:
Говоря по чести, именно у него и научился некоторым нехитрым приемам сам Крысолов. Конечно, его бы не пустили в колдовской круг, в великий Хоровод Висячих Камней, но Хуан туда и не стремился. Ему хотелось лишь защитить себя и «Пастушку».
А потому не ответил ничего Крысолов на слова, прозвучавшие из воздуха. Ибо то было лишь умелое наваждение. А с наваждениями лучше справляться полным пренебрежением.
Шахрияр не выдержал:
– Откуда тебе ведомо это все, удивительная сказительница?
–
– Но как ты можешь знать о том, что нужно ставить заглушки, чтобы вода не попала внутрь жерла пушки? Откуда тебе ведомо, как ведут себя полуночные маги? И что такое древний Хоровод Камней?
– Я об этом знаю… – вновь пожала плечами Шахразада. – Знаю.
«Так говорит сказка, глупец… И я это слышу, прикасаясь мысленно к душам тех, о ком рассказываю сейчас».
Ветер завывал ровно, порывы его не усиливались. Быть может, стихия решила все же поберечь «Пастушку» или просто ожидала исхода схватки. Уж они-то, глубины и ветры, никогда без добычи не остаются.
Прошло несколько бесконечно долгих мгновений, и на воду у борта упали шлюпки – неведомые новички готовились к абордажу.
– Да они совсем дети… Жалко будет убивать, – пробормотал боцман.
За его спиной раздались слова. К счастью, то был голос капитана, да и тяжелые шаги яснее ясного говорили, что Малыш Анхель готов присоединиться к собратьям по ремеслу.
– Вот и не надо их убивать. Так, попугаем немного… Магов бы на дно пустить – вот славно будет!
– Попробуем… Главное, чтобы те, кто жив останется, доживали свои дни в нашем трюме, а не на своем мостике.
Малыш Анхель лишь кивнул.
Да, воистину море не терпит наглецов и молокососов! А как же еще можно было назвать этих «врагов», которые попытались ступить на палубу «Пастушки»? И пусть их лица уже знали бритву, а тела готовы были к тяжелой работе, разум их был еще разумом детей, которые умеют лишь играть «в войнушку».
Наряженные в пышные восточные платья, с тяжелыми саблями и кинжалами, лезли через борт самые обычные мальчишки. Капитан пробурчал:
– Да это балаган какой-то. Они б еще ковер с собой захватили… И танцовщиц.
Боцман уже готов был согласиться с капитаном, но в этот миг заметил еще один черный туманный кокон, который появился рядом с натужно пыхтящими «захватчиками».
– Капитан, не торопись с выводами. Мальчишки ни в чем не виноваты. Они думают, что стали воинами, хотя здесь лишь для того, чтобы отвлечь внимание.
И, не пытаясь больше ничего никому объяснять, закричал:
– А ну к пушкам, унылые осьминоги! Залп из всех
Он кричал еще что-то, но его голоса уже не было слышно за грохотом орудийного залпа. В воздух взвились простые, не серебряные, ядра. Они ничуть не хуже заговоренных могли развеять колдовские чары.
…Исчезли шлюпки с разряженными юнцами, исчез и сам кораблик, более пригодный для прогулок по реке, чем для сурового пиратского дела. Борт о борт с «Пастушкой» качался на высоких волнах самый чудовищный из кораблей, когда-либо виденный Малышом Анхелем. Три палубы, разверстые жерла пушек, черные паруса, команда, где не было никаких мальчишек… И маги… Да, сейчас видимые во всей красе маги туманных полуночных островов.
Но их магия оказалась бессильной против безжалостного «холодного» железа, рвущего паруса и пробивающего деревянную обшивку. Да и кровь, обильно оросившая выкрашенную в красный цвет палубу, была самой настоящей кровью теперь уже совсем не живых людей.
Вторым, тайным зрением боцман увидел, как взвились над вражеским кораблем черные туманные языки магических заклинаний.
– Все-таки сопляки… – пробурчал Крысолов. И дал канонирам знак.
Раздался еще один залп. Вновь в воздух взвились ядра, но теперь боцман увидел, что они летят куда медленнее, словно опасаясь приближаться к кораблю противника.
– И я встречался с морской магией, – проговорил Шахрияр. – Лишь в страшном сне можно представить, что делает могущество полуночных друидов с простыми морскими душами. Клянусь, не видел я врагов более страшных, чем околдованные ими пленники. Это черное морское волшебство превращало их в кукол, которые не боятся ядер, лезут в самое сердце схватки, ибо их ведет лишь одно желание, а страх, присущий любому живому существу, у них крадут эти мерзкие колдуны.
– Должно быть, о мой повелитель, славно выходить победителем из схваток с ними?
– Славно-то славно… Но и горько. Ибо тот, кого ты знал как отважного врага, оказывается лишь безмолвным рабом магии, а сердце его превращается в сердце ягненка. А что за радость в победе над трусом, околдованным до потери страха?
Шахразада промолчала. О да, она могла бы возразить, что жизнь весьма часто превращает трусов в героев, а храбрецов в бессильно блеющих овец и без всякой магии. Немногим везет оставаться самими собой, не поддаваясь соблазну приспособленчества.
Однако этот разговор, чувствовала девушка, следует перенести на другое время, а сейчас продолжить повествование о пирате, которому довелось встретиться с древней магией.
– Не сопляки, Крысолов, не сопляки, – ответил Анхель, выхватывая шпагу.
Ослепительно сверкнул алмаз, украшавший гарду. Десяток глоток взревели в ответ на движение своего капитана. Уж его-то «малыши» отлично знали, что им предстоит «веселенькая драчка».