Избранница волка
Шрифт:
Это колдовство меня неимоверно беспокоит, с таким я никогда в жизни не встречался. Теперь я тоже явственно ощущаю тот флер незнакомой магии, о котором упоминал Дитрих. Но где же ее источник, так ловко укрывающий Цветану от поисковых заклятий и чутья зверя?
Нахожу я свою девочку снова возле того самого озера, немного испуганную, растерянную и полностью обнаженную. Волк глухо рычит, пока я укутываю ее, на этот раз в свой уже плащ, и довольно скалится, пока я веду Цветану домой. Теперь на ней будет мой запах и только мой. Радует также то, что в этот раз Вета хоть в воду не заходила, хотя и стояла у самой кромки, напоминая сотканную из лунного света и воды русалку. На мгновенье кажется, что она сейчас просто исчезнет, растворится в ночном тумане, оставив после себя глухую пустоту в душе и болезненную зияющую рану в сердце. Но Цветана остается на месте, лишь кидает на меня взор, в котором читается недоумение, приправленное легкой, едва заметной насмешкой.
– Вы будете меня ругать? – то ли от холода, то ли от страха, стучит зубами девушка. – Я, правда, не хотела убегать.
– Не буду, – устало вздыхаю, прижимая к себе дрожащую ношу. – Но меня беспокоит то, что с тобой творится.
– Меня тоже, – опускает глаза Цветана, копируя мой вздох. – Теперь вы все время будете у меня спать?
– А как же, – криво улыбаюсь, предвкушая совместную ночь. – И боюсь, что намного ближе, чем в первый раз, поскольку тебе снова удалось улизнуть.
– Ближе? – вскидывает на меня взволнованный взгляд моя пара. Но в его глубине я вижу совсем не страх. Только вот что, понять пока не могу.
Глава 32
Цветана
Ох, мало того, что этого невыносимый герр канцлер оккупировал мою гостиную, так теперь, он еще и ехидно улыбаясь, заявляет, что ночи будет проводить в моей спальне. У меня не то что слов не хватает ответить на его бескомпромиссное заявление, а даже эмоций никаких не хватает. Вернее, наоборот, эмоций-то полным полно и всяких-разных, я чувствую, что сейчас прямо взорвусь от их неудержимого бурления у меня внутри, но высказаться вот так с ходу, облечь в слова то, что чувствую, не получается. А в таком случае лучше помолчать.
Не скажу, что меня не терзают беспокойством мои ночные прогулки в неглиже, но отчего-то я не ощущаю опасности, скорее наоборот, словно отвоевываю какую-то едва заметную, совсем не значимую частичку своей свободы, а уж то, как они волнуют герра канцлера, это вдвойне приятно.
Усталый Дитрих, в который раз проводя по мне светящимися ладонями, заключает, что с моим молодым и цветущим организмом все в порядке. Только этот ответ Рейнхарда ни капли не удовлетворяет. Он сначала награждает гневным взглядом смущенного старика, как будто подозревая того в некомпетентности, затем и мне достается, пару суровых и весьма красноречивых взоров, а уж как смотрит разъяренный оборотень на притихшую стражу у дверей, тут и говорить нечего. Подозреваю, если бы он и сам не попал под воздействие неведомой магии, сладко заснув на посту, но несчастным Финну и Рикету было бы несдобровать, а так проштрафились все бдящие в равной степени.
Как по мне, то я чувствую себя просто прекрасно и, с позволения лекаря, спокойно отправляюсь спать. А спустя несколько минут с другого края кровати матрас ощутимо прогибается. Сон как рукой снимает.
Подпрыгиваю на постели и резко поворачиваюсь. Так и есть. Уважаемый герр канцлер, вальяжно развалившись поверх покрывала, преспокойно просматривает какие-то бумаги.
– Что вы тут делаете? – вскидываю брови.
Когда Рейнхард упоминал, что будет ближе, лично я предполагала, что имелась в виду оттоманка, стоящая возле окна.
– Неужели не понятно, – отвечает мне точно таким же изумленным взглядом мужчина.
– Работаю. Между прочим, на твоей кровати это делать гораздо удобнее, как оказывается, чем на диване в гостиной.
– Почему тут? – мое недоумении ни на йоту не сменяется пониманием. – Есть же тахта. Там и света побольше.
– Нет, милая моя, – ухмыляется оборотень. – Боюсь, что быть дальше, чем на метр от тебя чревато твоим новым путешествием. А света мне и тут предостаточно.
Горький комок возмущения застревает в горле и вырывается наружу легким покашливанием. Что ж, хватает значит, удобно значит... Ну, и мне удобно. Постель вон какая большая, метра три в ширину, мы вполне можем и не пересекаться. А спать мне хочется гораздо больше, чем пререкаться, тем более, зная, что все равно окажусь поверженной стороной, задавленной опытом искусного оратора, который на спорах собаку съел.
– Вот и умничка, – летит мне в спину, когда я, не скрывая своего недовольства, поворачиваюсь на бок и натягиваю одеяло по самые уши.
Сдерживая колкость, рвущуюся с языка, обнимаю мягкую подушку и утыкаюсь в нее носом. Присутствие этого мужчины настолько рядом волнует меня и будоражит. В голове вертятся странные образы и мысли, которые заставляют меня краснеть до самой кромки волос.
Прижавшись пылающим лицом к прохладному шелку наволочки, хоть как-то пытаюсь остудить свое возбужденное сознание и охладить горящую кожу. Каждый раз, слыша легкое поскрипывание матраса под его телом, шорох переворачиваемых страниц, тихое дыхание, сладкий узел внизу живота стягивается еще плотнее, и волна томления прокатывается по телу так, словно пальцы Рейнхарда пробегают по моей коже, а не по гладкой поверхности листа, который он читает.
Порой мне кажется, что я чувствую его взгляд, и тонкие волоски на затылке становятся дыбом, тогда мое дыхание замирает в предвкушении. Я, словно жду чего-то, жду, что вместо взгляда скользящего по моей спине, скрытой шелком покрывала, пройдется его теплая рука, лаская нежную кожу, задевая чувствительные точки на позвоночнике и пояснице, лелея и поглаживая. А, спустя несколько секунд, ощущение пропадает, и с ним постыдное желание, но лишь для того, чтобы через время появится вновь.
Уму непостижимо, как при таком возбужденном сознании, я таки умудряюсь провалиться в крепкий, лишенный сновидений сон.
А утро заставляет меня снова краснеть до корней волос, ибо первое, что чувствую после пробуждения это невыносимый обжигающий жар, исходящий от тела, которое я оплела руками и ногами, будто виноградная лоза. Мой нос четко упирается в яремную впадинку между ключицами Рейнхарда, а голова покоится на его груди. Жесткие волоски щекочут нежную кожу лица, и я неосознанно потираюсь щекой о его грудь.
– Доброе утро, – звучит хриплый голос.
Я несмело поднимаю голову и встречаюсь глазами с горящим и слегка насмешливым взглядом герра канцлера, который умудряется до сих пор держать в руках документы и скрупулезно их изучать, несмотря на то, что я так нахально оккупировала его тело.
Глава 33
– Доброе, – сомневаюсь я и потихоньку пытаюсь отползти. Когда это он успел рубашку снять?
Крепкая рука тут же обвивает мою талию и водворяет на место.
– Не ерзай так, – хриплым голосом шепчет мне прямо на ухо герр канцлер. Забытые документы немым укором возлежат на покрывале.
– Как так? – непонимающе уточняю, будто можно по-разному ерзать, и естественно не оставляю своих попыток выбраться на свободу.
– Соблазнительно, – заявляет этот нахал, продолжая крепко прижимать к своему горячему телу и умудряясь при этом выписывать на моей пояснице большим пальцем замысловатые узоры. Кожа в том месте горит огнем, а внутри все пульсирует от сладостного томления.