Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия
Шрифт:
Всего пять минут, а ему уже хочется бежать отсюда. Хочется снова проникнуть в сектор четвертого факультета и обнять Настю. Да даже возвращение в НИИ к Юмаат, к которой он сегодня зашел избавить броню от жучков, кажется Леонхашарту в тысячу раз более привлекательным вариантом, чем хождение по этому шумному месту.
«Надеюсь, аноним не заставит меня ходить сюда слишком часто», – он заходит наобум в один из гротов с дрыгающимися на сцене длинноволосыми музыкантами и, заказав коктейль за наличку, со стаканом шипящего ярко-голубого нечто, совершенно несъедобного на вид, уходит к угловому столику.
Устроившись там, оглядев толпу, Леонхашарт переводит взгляд на солиста с солисткой, завывающих о преступной романтике и несчастной любви, но очень быстро они и их музыка переходят для него в фоновый режим, и Леонхашарт мысленно возвращается к немного странной переписке с Настей.
После очень долгой паузы она рассказала, что Юнидатус Тарот подарил всем броши и велел их постоянно носить.
Насколько Леонхашарт знает казначея, это совсем не в его стиле. О жадности Юнидатуса Тарота чуть не легенды складывают, и вдруг – подарок, да еще кому – иномирянкам. И главное, непонятно, зачем, ведь он как архисоветник мог подключиться к микрофонам на выданных девушкам кристаллах-накопителях.
Леонхашарт уже всю голову сломал, но внятного объяснения поступку казначея придумать не может.
– Что такой симпатичный демон делает здесь один?!
Вздрогнув от неожиданности, Леонхашарт поднимает взгляд на садящуюся рядом с ним девушку с многослойным коктейлем. Судя по неловким движениям и выражению лица, с коктейлями ей пора заканчивать, как и с вечеринкой.
Привалившись к его плечу, незнакомка чокается их коктейлями и отпивает свой через трубочку. От нее удивительно приятно пахнет, несмотря на выпитое и немного неопрятный вид, это наводит Леонхашарта на мысль, что рядом с ним – суккуб. Девушка снова перекрикивает музыку:
– И чё ты такой мрачный? – Под столом ее свободная рука проскальзывает по его ноге к паху. – Может, отойдем…
Леонхашарт отскакивает. Девушка тоже поднимается, наклоняется к нему через стол, кричит в лицо:
– Пойдем туда, – она указывает на двери туалета и подмигивает. – Я помогу тебе. Уверена, нам есть о чем…
Развернувшись. Леонхашарт уходит из этого грота-клуба и переходит в другой. Там он тоже вскоре привлекает женское внимание, и в следующем клубе, и в следующем. Одна из девушек даже успевает ухватить его за пояс и крепко прижаться, после чего Леонхашарт окончательно теряет терпение и отправляется домой, проклиная неведомого анонима и еще больше сомневаясь в целесообразности походов в подземные клубы.
В квартире, когда он снимает пояс, на пол падает герметично запакованная записка.
«Вы продемонстрировали слишком упорное нежелание уединяться с девушками, такое прикрытие больше не подойдет. В следующий раз связным будет парены не отказывайтесь».
Леонхашарт два раза успевает перечитать послание, прежде чем листочек вспыхивает в его руках и обращается в пепел.
Разглядывая черно-серые останки, Леонхашарт облегченно выдыхает. До этого момента он постоянно опасался, что аноним – провокатор сектора Возмездие и его руководителя Гатанаса Аведдина, но этот способ встречи с информатором… Гатанас Аведдин из одного с Леонхашартом круга общения, знает его с детства, знает его знакомых, следит за ним и прекрасно понимает, что Леонхашарт, отказывавший первым красавицам Нарака, ни за что бы не откликнутся на такое приглашение уединиться.
Аноним, кем бы он ни был, Леонхашарта не знает совсем, и это позволяет надеяться, что на него действительно вышел враг сектора Возмездие, никак не связанный с высшим обществом Нарака.
Поглаживая лежащую рядом Саламандру, я смотрю на главу о мелких неисправностях автомобилей и способах их устранения, но сама продолжаю думать о брошах.
Вчера все согласились с тем, что Саламандра схватила их из-за магии и возможно эту магию высосала. Вот только никто не знает, что с этим делать. Я бы, например, на всякий случай дала Саламандре пососать броши остальных невест, но все упирается в то, что броши незаметно не заберешь, а если попросить – придется объяснять причину, и тогда Саламандра будет под угрозой. А если ничего не делать – кто знает, чем это обернется для остальных девушек?
В то же время может оказаться, что Саламандре просто приглянулись броши… я отбрасываю эту мысль: она целенаправленно выбралась из ванной комнаты, залезла под одеяло, опрокинула стакан и взяла в рот все четыре побрякушки. На случайный интерес это не похоже даже с натяжкой.
Едва зайдя в комнату и закрыв дверь, Катари выдает:
– Что-то Принцесса зачастила к декану.
Отрываюсь от учебника и вопросительно смотрю на нее.
Плетущая косу Лисса тоже поднимает взгляд, и лишь Манакриза, будто не заметив ее, продолжает качать пресс.
– А она к ней ходит? – уточняю я.
У нас декан, мягко говоря, не любитель иномирян, а Принцесса правил не нарушает, с чего бы приглашать ее на беседы?
– Ага, – Катари проходит к своей постели и сбрасывает в изножье принесенные учебники по политологии и устройству Нарака. – После группового свидания декан вызвала ее к себе через старосту. Вчера тоже Принцесса ходила к декану – об этом ее соседки болтали в столовой. И сегодня опять ее вызвали.
– Похоже, декан нашла себе подходящую протеже, – спокойно констатирую я.
Мне это, конечно, не по душе, учитывая наше условное перемирие с Принцессой и неприязнь декана ко мне, но помешать этому я в любом случае не могу, так что остается только принять к сведению.
Из коридора доносится шуршание динамиков, а через несколько мгновений – громогласный приказ:
– Всем невестам явиться к кабинету декана.
– Покой нам только снится, – вздыхаю я и захлопываю учебник.
ГЛАВА 31
Вызывают нас, чтобы… высказать, какие же мы, пятнадцать кандидаток в жены демонам, непроходимо тупые.
Раскрывает нам эту великую «тайну» золоторогая Линдетти Хаора из попечительского совета. Именно она инициирует сбор кандидаток возле кабинета декана и двадцать минут распинается о том, как нам, дикарям, с нашими примитивными способностями трудно достичь уровня коренных жителей. Не знаю, декан ли ее предупредила о возможности контрвыступлений, или Линдетти Хаора сама не любила обращение «мясо» (надо отметить, она и на собрании попечительского совета называла нас только иномирянами и дикарями), но в целом ее речь, несмотря на сомнения в наших умственных способностях, не несет прямого оскорбления.