Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия
Шрифт:
От осознания, кто явился по его душу. Берронзия трясет еще сильнее, он блеет под одеялом:
– А если она не справится?
– Это ваши проблемы, – холодно сообщает женский голос, и сквозь одеяло колено Берронзия колют острые коготки. – Надеюсь, мы поняли друг друга и цена вас устраивает.
– Д-да, п-понял, – подтверждает Берронзий, ему без разницы, что там за цена, тут важно просто не перечить.
Сжавшись под одеялом и дрожа он лежит долго, пока телефон не начинает разрываться от звонков. Только тогда Берронзий осторожно выглядывает: в его спальне никого нет. А на коленях у него лежит коробка с пачками Вискаса.
– Проклятые демонокоты! – шипит Берронзий, который с удовольствием раскатал бы дерзкую пятнадцатую невесту так, чтобы от нее весь Нарак плевался, но взятку все же прибирает: пригодится для переговоров и подарков пушистоухим.
Первый день после выпуска о свиданиях, несмотря на драку и вечерние бурления, проходит довольно спокойно. Утро вечера у многих явно мудренее, самое страшное, что случается – косые взгляды, и это рождает у меня надежду немного пожить спокойно. Понятно, что совсем от нас не отстанут, будут шевелить, но… вдруг удастся недельку-другую обойтись без пристального внимания?
На следующий же день мои надежды грубейшим образом нарушает включившийся на всем четвертом факультете звуковой сигнал. Это не громогласная тревога, а скорее истерический писк, мгновенно взвинчивающий нервы до предела.
«Вдруг обнаружили Саламандру?» – холодею я, и мои пальцы подрагивают на экране терминала. Саламандра так и не появилась, и я невольно предполагаю самое худшее.
Но через десять минут на объявленном всеобщем сборе декан Дахара Мараут сообщает:
– Так, мясо, сегодня к нам с проверкой…
– Мы не мясо! – резко напоминаю я из толпы. – Будьте добры обращаться к нам нормально.
Декан аж зеленеет, ей явно не хватает дыхания.
– Две недели дежурства в столовой! – наконец выпаливает Дахара. – Молчать, когда я говорю. Вы мясо, и должны знать свое место.
– Мы не мясо! – говорю не только я, но и Манакриза, и еще студенты с разных сторон, парни и девушки.
– Молчать! – хлопает ладонью по трибуне Дахара и окидывает нас бешеным взглядом. – Молчать и слушать! К нам с проверкой едет сам Юнидатус Тарот!
Мясом она нас не назвала, так что все молчат, но, судя по лицам окружающих, никто не понимает, что за птица этот Юнидатус Тарот и почему его приезд вызывает такую бурную реакцию декана.
– Он казначей, – снисходит до пояснения Дахара. – От него зависит, сколько и как сытно вы будете есть, что носить, будут ли ремонтировать наш сектор, поэтому все обязаны вести себя с ним почтительно: взгляды в пол, без разрешения не говорить, отвечать с поклоном. Это влиятельнейший демон Нарака, даже не надейтесь, что в случае дерзости за вас кто-нибудь заступится: силенок не хватит, – говоря это, декан Дахара смотрит прямо на меня.
Надо будет в сети поискать информацию об этом демоне, уточнить, действительно ли он настолько опасен. И выяснить правомерность отправки меня на кухню за нежелание называться мясом.
– Сейчас вы вернетесь в свои комнаты и наведете идеальный порядок, потом вернетесь к занятиям, будете вести себя тихо. И, повторяю: взгляды в пол, отвечать только по разрешению, кланяться при ответе. Тот, кто нарушит эти предписания, сильно об этом пожалеет, уж поверьте.
И опять она смотрит на меня.
Остается надеяться, что этот Юнидатус Тарот обойдется без обращения «мясо».
– Пятнадцатая невеста Анастасия, задержитесь, все остальные свободны, – командует с трибуны декан.
Похоже, решила сделать дополнительное внушение.
Манакриза? Лисса и Катари вопросительно смотрят на меня, но я отвечаю:
– Это просто разговор, я справлюсь.
Студенты покидали зал неторопливо, то и дело поглядывая на меня и декана. Та уже и руки на руках складывает, и ногой притопывает, наконец рявкает:
– Шевелитесь быстрее!
Но это не действует и она гневно раздувает ноздри, так глядя на меня, словно я в их непослушании виновата. Возможно, доля истины в этом предположении есть, но скорее это Илантих всех воодушевил завлекательными речами о партии и равенстве.
Наконец все выходят, и я приближаюсь к возвышению, на котором по-прежнему остается декан. Она гордо вскидывает подбородок, всячески старается показать свое превосходство, но она… боится. Или больна: бледная, напряженная, с подрагивающими руками. Я бы предположила болезнь, но во взгляде заметен страх.
Что же это за Юнидатус Тарот такой, если ее трясет от перспективы его проверки?
– Послушай. – Декан поджимает губы. Видно, что ей трудно просить, особенно просить меня – какое-то жалкое низшее существо. – При нем не надо таких высказываний, это не нужно ни тебе, ни мне, ни четвертому факультету. Сегодня веди себя тихо… пожалуйста, – выдавливает она с презрением ко мне и себе.
– Я не могу позволить называть себя мясом.
– Да неужели?! – снова хлопает по трибуне декан, скребет когтями по лакированной поверхности.
– Это принципиальный вопрос, – поясняю спокойно, уверенно. – Так же как для вас важно называть нас мясом, чтобы мы чувствовали себя недостойными хорошего отношения, так и для меня важно не сносить молча такое обращение, не позволять вам думать, что вы вправе унижать мне подобных. Думаю, как руководитель, вы прекрасно понимаете, почему я это делаю.
Скривив губы, Дахара неохотно кивает.
– По этому пункту мы не договоримся, – продолжаю я, – но я могу пообещать не высвечивать без повода в обмен на освобождение от наказания в столовой.