Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия
Шрифт:
– Это наглость! – Когти декана царапают дерево трибуны.
– Разумное предложение.
– Если привлечешь его внимание – тебе же будет хуже.
– Вы думаете, я еще не привлекла? Совсем? Он не следит за шоу? – вскинув бровь, уточняю я, надеясь при этом, что казначей Юнидатус Тарот не избегает новостей о проекте сектора Возмездие.
Дахара выпячивает подбородок, поводит им из стороны в сторону, разве что зубами не скрипит. Я прекрасно понимаю, что шантаж она мне не простит, но развитие нашего конфликта до вражды было вопросом времени, а тут у меня есть возможность избежать наказания в обмен на то, что я и так собираюсь сделать: вести себя с этим казначеем спокойно, если не будет провокаций вроде обращения «мясо».
– Хорошо. – говорит, словно выплевывает, декан. – А теперь иди, прибирайся в своей комнате. Порядок должен быть везде.
Кивнув, направляюсь к выходу. Девчонки ждут меня за дверью, я тепло улыбаюсь в ответ на их взгляды и, обхватив стоящих ближе Катари и Лиссу за плечи, тяну их за собой, задумчиво говоря:
– Этот Юнидатус Тарот… с ним надо поосторожнее.
– Да, – соглашается Манакриза. – Все в панике, как перед приездом главнокомандующего. А это ведь простой казначей.
– Похоже, совсем непростой. Надо посмотреть информацию в сети.
Манакриза кивает.
В секторе и правда переполох: все служащие намывают стены и двери, даже преподаватели. Кураторы Урш и Шаанти щетками надраивают холл возле своих кабинетов, причем так усиленно, что почти не замечают проходящих мимо студентов.
В жилом секторе еще большая суматоха, шум и гам, все носятся с тазиками, ведрами, тряпками и вытаращенными глазами. Больше всех перепугана Рона, коса у нее лохматая – так она ее затеребила от нервов.
– Ты спокойна. – Ловлю ее за плечо и смотрю в глаза. – Ты со всем справишься, я верю в тебя, ты сама веришь в себя, поэтому у тебя все получится.
На мгновение меня накрывает щекотно-восторженное ощущение, и взгляд Роны меняется, она шумно выдыхает и кивает:
– Да, конечно. Спасибо, что притормозила меня, иногда полезно остановиться на миг.
В первой комнате невест прибираются обе соседки Принцессы, а она сидит на кровати и раздает указания. Во второй все мрачны после недавней драки.
А у нас в комнате кто-то плачет. Даже не в комнате, а в ванной. Меня охватывает холодок от вдруг отчетливо вспомнившегося кошмара с разнесшей ванную комнату Саламандрой.
– М-м… – тянет Лисса.
– Кажется, кому-то нужна помощь, – Катари оглядывается на меня и Манакризу.
Та косится на подушку, под которой спрятан нож, но остается на месте, видимо сочтя рыдающего сейчас в нашей ванной комнате недостойным вооруженного приема.
Вперед отправляюсь я, встаю сбоку от двери, прежде чем ее открыть. Плач становится сильнее, переходит на высокую трагичную ноту, срывается в протяжные рыдания и снова поднимается, прежде чем перейти в рев, и так по кругу.
В первые несколько секунд в комнате никого нет, я успеваю обшарить все взглядом, а потом… в ванне начинает проявляться тело в разноцветных светящихся чешуйках. Даже подвернув хвост под себя, Саламандра едва помещается в полости. Мда, больше этой любительнице купаний в ванне не поплавать, тут целый бассейн нужен.
Повернув длинную морду, Саламандра обращает на меня полный необъятной вселенской тоски взгляд, раскрывает пасть и заливается еще более пронзительными рыданиями. Кажется, останавливаться она не собирается.
А у нас проверка на носу. «Вовремя» Саламандра вернулась, ничего не скажешь.
ГЛАВА 29
Я застываю… Обычно у меня в голове сразу появляются если не идеи, то предчувствия, что я вот-вот разрешу сложную ситуацию, а сейчас у меня полный ступор.
Как успокоить рыдающую Саламандру? Как спрятать на время проверки, если у нее истерика?
Я нервно сжимаю кристалл с микрофоном и оглядываюсь на остальных. Буквально через минуту все наши подвески с микрофонами оказываются под матрацем и подушками, а мы собираемся возле двери в ванную комнату.
Плач Саламандры разрывает сердце, она еще лбом о стенку начинает биться.
– И это по твоему мнению небольшая зверушка? – с ужасом спрашивает Лисса.
– Зато видно, что до ездовой может вырасти, – Манакриза почти нежна.
– Да ей и не надо быть ядовитой, такая загрызть может, – Катари держится подальше, заглядывая в ванную из-за наших спин.
«Так, взяла себя в руки и начала действовать, – приказываю себе. – Никто кроме тебя эту проблему не решит».
– Ты моя маленькая! – Сажусь рядом с ванной и обнимаю горячую Саламандру за шею, говорю ласково-ласково: – Ты моя хорошая, не переживай, все хорошо, будет у нас дом с бассейном. Большим бассейном. Очень большим бассейном, тебе там будет хорошо и свободно…
Если не вырастет еще больше.
И зачем я это говорю? Вряд ли она понимает. Утешить ее могут разве что интонации голоса и ласковые прикосновения. Хотя это непедагогично – подкреплять ее дурное поведение ласковой реакцией, но сейчас ситуация опасная назревает… да и размер у Саламандры уже такой, что так просто ее ни к чему не принудишь.
Глажу-глажу ее горячую чуть рельефную кожу, а результата как-то нет. Саламандра лишь утыкается мне в плечо и рыдает дальше, заливая меня… надеюсь, что только слезами.
– Мне кажется, ты построже должна быть с ней, – замечает Манакриза. – Воспитывать… правильно.
Завыв еще отчаяннее, Саламандра перебирает лапами, неловко забирается грудью на борт и обнимает меня за плечи, а сама косо смотрит на Манакризу. Раскрыв пасть, издает протяжное:
– А-а-а-ы! – И снова хныкает.
– Что с ней такое? – нервно уточняет Катари.
– Мне кажется, – я едва держусь под тяжестью Саламандры, а она на меня лишь лапами оперлась, – кажется, она огорчена тем, что плавать в ванне больше не может. Она очень любит плавать.