Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия
Шрифт:
– Или ездить по тоннелям тебе тоже не нравится? – серьёзно спрашивает он.
– Нет, ну почему же. Думаю, практика вождения не помешает… – Я смотрю на него и вдруг понимаю, что мне совершенно не хочется его отпускать. Страшно.
А Лео наклоняется вперёд, снова поглаживает меня по щеке, смотрит прямо в глаза так ласково-ласково.
– Настя, что бы нас ни ожидало, мы обязательно прорвёмся.
И он снова с улыбкой поглаживает мой рог.
***
Базарная толпа шумит, со всех сторон предлагают еду, одежду, детали. Голоса носятся под низким сводом, мощные насосы качают сухой воздух.
– Здесь грязно, здесь плохо, – ворчит Шаакаран, топая следом за распихивающей людей Манакризой. – Так и блох подцепить можно!
Четыре дня путешествия по тоннелям, хоть и торговым спокойным, сказались на нём не лучшим образом: белые волосы без мытья слиплись и посерели, некоторые детали вычурной брони засорились, и чтобы не привлекать излишнего внимания к украшениям ему пришлось накинуть хламиду, под которой заодно приходится держать хвост. Рога тоже убраны, и сопутствующий этому зуд и потеря золочения – отдельная тема страданий.
В общем, настроение у Шаакарана не радужное. У Манакризы, слушавшей его стенания все четыре дня пути, тоже, но промежуточная цель их пути близка, и надежда её прямо окрыляет. Она всё прибавляет шаг, стараясь не слушать опостылевшие жалобы.
Они пересекают торговую площадь и сворачивают под алую арку с жёлтой надписью:
«Двор увеселений и плотских утех»
Потолок уходит на этаж вверх. Здесь базарный шум сменяется музыкой, смехом и многоголосыми стонами.
В этот квадратный двор выходит два десятка дверных проёмов, на ступенях возле некоторых сидят ярко одетые мужчины и женщины, на балконах второго этажа тоже. Они с любопытством разглядывают воодушевлённую Манакризу и крутящего головой Шаакарана.
– Хозяйка где? – Манакриза перекрикивает буйные местные шумы. – Я тут нового работника привела…
У Шаакарана округляются глаза, он на миг даже теряет дар речи, но дар быстро возвращается:
– Это же бордель!
– Да.
– Ты меня в бордель сдать собираешься?!
На Манакризу праведное возмущение не действует, она совершенно спокойно смотрит в покрасневшее лицо и объясняет:
– Ты хочешь еды. И маникюр. Ванну. И всякие притирки. Так что тебе сюда.
– В бордель? – Шаакаран никак не может поверить.
– Ну да, – Манакриза пожимает плечами. – А куда тебя ещё такого красивого вести? Ты же вроде говорил, что о-го-го, значит, сможешь себя здесь показать. – Она вопросительно приподнимает бровь. – Или ты всё же не о-го-го?
Глава 44
– Я великолепен! – патетично заверяет Шаакаран, чем вызывает хихиканья в верхних рядах под тёмным потолком и вентиляционными шахтами.
– Значит, работа тебе обеспечена, мазьки с притираниями тоже, – Манакриза поднимает руку и хлопает его по плечу. – Удачи!
Развернувшись под взглядами многочисленных зрителей, направляется к выходу на шумный базар и ответвления улиц-тоннелей.
А работники борделя рассматривают потенциального коллегу и перешёптываются, переглядываются.
Поморгав и с ужасом осознав, что его действительно собираются оставить здесь, Шаакаран бросается за Манакризой.
Услышав это, она разворачивается под аркой и останавливает его вскинутой рукой:
– Э нет! За мной ходить не надо.
– Это же бордель! – растерянно повторяет Шаакаран.
– А что тебя смущает, красавчик? – интересуется напомаженная девушка со второго этажа.
– Ты имеешь что-то против нашей работы? – это уже красивый молодой человек на ступенях почти напротив входа во двор.
– Наверное, он не так уж великолепен, – хихикают на втором этаже.
– Тут и для таких работа найдётся, – снова снизу.
– Я здесь не останусь! – заявляет Шаакаран.
– Как хочешь, только за мной не ходи, – Манакриза снова поворачивается к выходу и одной ногой переступает границу двора.
– Стой! – Шаакаран хватает её за плечо. – Из-за тебя я здесь, ты должна обо мне позаботиться!
– Я. Должна? – Манакриза одаривает его скептическим взглядом. – Слушай, Котик, я сейчас полезу в страшные тёмные тоннели без всяких удобств, зато с монстрами, болезнями, бандитами и прочими гадостями. Я возьму с собой еду, оружие и воду, но не ноющую обузу.
– Я не обуза.
– Обуза! – рявкает Манакриза.
Шаакаран шире распахивает свои голубые глаза, приподнимает брови, но её терпение уже кончилось:
– Эти четыре дня ты только и делал что ныл, тормозил движение, жаловался! – Манакриза тыкает его пальцем в грудь. – Ты красивый, но бесполезный! И я сыта твоим обществом по горло! Оставайся здесь и жди, когда за тобой явится команда спасения!
Шаакаран снова моргает, спрятанный под хламидой хвост опускается на бетонный пол. А Манакриза окончательно перешагивает порог двора и направляется к шумным базарным рядам. Шаакаран смотрит ей в спину, обтянутую бронёй из костяных пластинок, с вертикальной линией тугой тёмной косы.
И только когда эту спину закрывают собой посетители рынка, Шаакаран срывается с места, совершенно не слыша призывных криков за спиной и смеха.
– Манакриза! – он врывается в шумную, суетливую, вонючую толпу. Его светлая лохматая голова возвышается над остальными.
– Эй, полегче!
– Куда прёшь?
На него огрызаются, а он знай расталкивает всех, стремясь за невысокой, крепкой фигуркой в костяной броне.
– Манакриза! – кричит он отчаянно, а она только прибавляет шаг.