Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия

Свадьбина Любовь

Лежащая у его ног женщина всхлипывает, тянется к нему. Лео опускается на колено. Заточка торчит в левой половине груди суккуба, но крови удивительно мало для такой раны, и Лео не знает, хорошо это или плохо.

Раненая, собравшись с силами, возвращает себе лицо Насти, смотрит на Лео пронзительно, шепчет:

– Помоги…

И в то время как его тело действует вроде как рассеянно и неторопливо, разум просчитывает варианты развития ситуации, варианты действий, возможных противодействий и последствий, выискивая в почти безграничной череде возможностей ту самую, что позволит защитить ожидающую его настоящую Настю.

*** 

Телеэксперты занудствуют. Гатанас Аведдин ещё жив, а они его уже похоронили, наследников в других семьях и среди выборных демонов нашли и с пеной у рта доказывают, кто из кандидатов быстрее Нарак разрушит.

Мне казалось, демоны с таким «подарком» под боком должны быть неистребимыми оптимистами, чтобы выживать, а они сейчас чуть не отходные молитвы поют.

Тошно.

И никаких нормальных новостей. Даже об аресте Катари и моём молчат, а ведь мы здесь вроде как для того, чтобы их от проблем отвлекать. Где шокирующий репортаж о сбежавших невестах и вопиющем нарушении иномирянками антимагического закона безопасности?

Кажется, всё катится к… не знаю, уместно ли в данной ситуации поминать наших фольклорных рогатых, но если послушать экспертов…

БАХ!

Вздрогнув, задеваю стоящую на подлокотнике чашку чая, и она с грохотом разбивается об пол.

БАХ! – люк вздрагивает от удара, и у меня куда-то в бездну падает сердце.

А следом за страхом приходит злость. Ярость на все переживание, на похищение, рога опять же. Подскочив с дивана, захожу с торца и толкаю его. Со скрипом ножек по полу он удивительно легко скользит к вновь дёрнувшемуся люку. Я опрокидываю диван спинкой на люк и оглядываюсь, прикидывая, что ещё подтащить и уже планируя побег через окно, как вдруг снизу доносится:

– Ур-р-р! Ур-р-ра! А-а-а!

И звук, интонации мне подозрительно знакомы.

– Саламандра?!

– Ур! – звук прямо излучает радость.

Так… Чуть сдвигаю диван, чтобы можно было приоткрыть люк, но не распахнуть сразу полностью из-за веса дивана. Сбегав к кухонному гарнитуру за ножом, медленно отодвигаю задвижку на люке.

– Можешь залезать, – разрешаю тихо.

Люк, несмотря на вес дивана, приоткрывается довольно широко под давлением чешуйчатой морды.

– Ур-р! – выдыхает Саламандра и выстреливает языком, обхватывает меня за талию.

– Эй, хватит, эй! – шлёпаю её по горячему носу. – Убери язык. Убери!

Со смачным «чавк!» она втягивает язык и изображает на морде улыбку.

А я смотрю на неё и понимаю страшное.

– Застряла?

Саламандра кивает, насколько позволяет пространство. Вздохнув, поднимаюсь с колен. Ладно, спасение застрявшей Саламандры – хоть какое-то развлечение, а то я скоро на стену полезу от беспокойства.

Глава 42

– Ы-ыфы-ы, – стонет Саламандра.

А я пыхчу от напряжения, пытаясь её втянуть:

– Понимаю, никому не понравится, когда его за язык тянут, но тебя же никто не заставлял разжираться, ты же даже уменьшилась в тот раз. Повтори!

– Ы–ы-ыфы-ы-ы, – ещё жалобнее стонет Саламандра.

И вроде бы применить магию, но как-то тревожно, вдруг опять сдаваться полиции побегу. Поэтому крепче перехватываю язык Саламандры, опутывающий мою талию, и тащу.

Хотя зачем, собственно, тащу её к себе? Чтобы она как слон в посудной лавке ходила и Лео рога облизывала?

Но понимаю, моё ворчание – это не столько раздражение на толстенькую застрявшую морду, сколько переживания за Лео. Он и так в опасности из-за выплесков магии, а я его ещё на преступление подбиваю…

Точнее, подбила. И сейчас успокоиться не могу. Вдобавок лезут мысли крамольные: зачем нам здесь Катари? Она будет лишней. И мне совсем не нравится ход этих мыслей, поэтому я ещё крепче перехватываю язык Саламандры и тяну.

Она вдруг взвизгивает и как-то бешено извивается в тисках узкого лестничного пролёта. Глаза у неё огромные, просто лезут из орбит, словно… словно её кто-то там за зад укусил. Саламандра дёргает головой, дёргает меня языком, я упираюсь, пытаясь сохранить равновесие, она визжит и пищит, я стараюсь вырваться из петли языка, у Саламандры только глаза сильнее выпучиваются, она повизгивает.

И вдруг железная рама вокруг люка будто расширяется, проминается в плоскость пола.

Взвизгнув, Саламандра выскакивает и буквально сносит меня к стене, обнимает лапищами, прижимается, хвостик поджимает и прямо рыдает:

– Ыа-а, ыа-а, – и всё это – не снимая с меня языка.

– Хватит, – пытаюсь освободиться от «пояса», а сама через её плечо наблюдаю за дырой: металлическая рамка по контуру люка опять выравнивается.

Накопители магии под потолком отзываются на это действо нервным миганием. А я жду… Жду, когда появятся в люке такие родные уже тёмные большие рога с лиловым отливом.

Всё равно они выныривают как-то внезапно, в первый миг меня переполняет радость, в следующий – леденящий страх.

Лео мертвенно бледен, и его глаза – в них что-то такое ужасное, холодное и колючее. На скуле – тёмные брызги. Лео находит меня взглядом, и выражение его лица смягчается. Он поднимается по лестнице, разворачивается к люку и закрывает его, задвигает задвижку.

Прежде, чем успеваю спросить, где Катари, замечаю тёмные пятна на его пальцах. Как-то сразу понимаю – кровь.

Всё внутри обрывается:

– Что случилось?

Лео приподнимает палец, призывая к молчанию, отвечает глухо:

– Мне нужно помыться. Выпить чая. Я всё расскажу.

И я чувствую – да, это ему действительно нужно, но…

– Катари жива? – не спросить это я просто не могу.

– Да, она в порядке.

Невыносимо хочется узнать, чья же это кровь, но я просто высвобождаюсь из объятий Саламандры и её обвисшего языка, беру Лео за неожиданно холодную руку и тяну за собой в ванную комнату.