Избранники вечности. Книга 1. Смерть – это лишь начало
Шрифт:
– Так научите! – вырвалось у меня вопреки здравому смыслу.
Скорее всего, это отчаяние выдало такую безумную идею, ведь если он убьет меня, то отец не протянет долго один. Горе уничтожит его.
Гэбриэл выдерживал паузу, глядя с проблеском заинтересованности, вероятно, удивляясь моей дерзости. В тишине мы ожидали его приговора. Теперь понимаю, как ощущают себя осужденные на смерть в преддверии казни. Потом лорд нарушил молчание:
– Я считаю, что существует три возможности решения проблемы. Могу убить вас обоих, но я не люблю разбрасываться полезными ресурсами, вроде твоего отца. Могу развернуться и уйти, забыть о тебе, но ты вскоре бросишься на поиски
Третий вариант мне, разумеется, понравился больше, поэтому я с поспешной горячностью воскликнул:
– Вы не пожалеете, если потратите свое драгоценное время, – прозвучало, как сарказм, но я действительно был бы ему очень благодарен.
У вампира опять дрогнули губы в мимолетной улыбке.
– Я надеюсь, – и, помолчав, принимая окончательное решение, он вынес вердикт: – Ночь коротка, а у нас много дел. Постарайся не разочаровать меня, Джори Ансело, или я вырву твое сердце.
Это было произнесено таким будничным тоном, что мы с отцом, несмотря на облегчение, ни на секунду не усомнились в его словах.
Обучение началось немедленно с длинной пространной лекции. Слушал я очень внимательно, как никогда раньше не вникал ни в один урок, потому как понимал, что от этого зависит моя жизнь. Гэбриэл говорил негромко, спокойно и неторопливо, давая время переварить новую информацию.
Оказывается, чтобы завершить обращение, мне необходимо до конца нынешних суток выпить человеческой крови. Не сделай я этого, просто умру, как и положено после выстрела в сердце. Пока инициация не завершена, меня все больше будет мучить жажда, которую не заглушить ничем, кроме крови. Яркий свет начнет резать глаза, особенно солнечный. Звуки станут громче, чем казались раньше, нервная система претерпит изменения. Возможно, я начну впадать в ярость или буйство. Обычно, именно в этом состоянии обращающиеся находят первых жертв. Избежать убийства для новорожденного вампира – непосильная задача, если никто не будет контролировать его, заставив вовремя остановиться.
Постепенно, по словам древнего, станет легче, но поначалу я буду небезопасен даже для родного отца. Потому что, испытывая жажду, вампир практически лишается рассудка, все затмевают животные инстинкты. Первое, что мне предстояло освоить – как ими управлять, останавливаясь прежде, чем замрет сердце человека.
Внезапно Гэбриэл прервал лекцию:
– Думаю, пора.
Я встрепенулся, чувствуя, как нещадно саднит горло, болит голова и слезятся глаза, возможно, я забыл, что нужно моргать, так внимательно слушал.
– Я решил, что будет справедливо, если завершит твое обращение тот, кто дал жизнь. Это будет символично, на мой взгляд. Отец породил тебя, он же и поставит точку в твоем человеческом существовании. Будем считать это расплатой за непослушание, – твердо произнес лорд.
Я остолбенел, не до конца осознав смысл его слов. Что это значит? Причем тут отец? А вампир уже направился к Гаэтану, по пути прихватив с журнального столика нож для писем. Наконец меня осенило, но было уже поздно, я понял, что помочь отцу не успею. В раздираемом жаждой горле застрял крик отчаяния и ужаса. Но Гэбриэл, резко схватив не сопротивляющегося старика за руку, полоснул по его ладони ножом, заставив болезненно охнуть.
Я сообразил, что он вовсе не собирался убивать отца, однако напугал меня до чертиков своей непредсказуемостью. Я уже готов был высказать ему все, что думаю, и заявить, что кровь родного человека пить не стану, когда на ковер лениво упала первая алая капля. В глотке полыхнуло пламя, и мир сузился до размеров окровавленной руки. Окружающие звуки пропали, я слышал только, как, скатываясь по коже, крупные жидкие рубины падают на пушистый ворс, чувствовал их одурманивающий аромат. С лицом что-то происходило – ныла челюсть, как будто ее выбили сильным ударом. Усилием воли, собрав остатки сил, я мотнул головой, пытаясь развеять наваждение.
– Почему он? – прохрипел я не своим голосом. – Неужели нельзя найти кого-то другого? Ведь это мой отец!
Древний вампир смотрел равнодушно. Его лицо не выражало абсолютно ничего, полное безразличие. Это приводило в бешенство. Если бы не острый запах крови, сводящий с ума, я бы не сдержался, и, возможно, подписал себе немедленный приговор. Но родитель все решил сам. Сделав несколько шагов, он приложил руку к моему рту.
– Если уж не удалось уберечь тебя, так хоть помогу, чем еще способен, – решительно заявил он.
Я его уже не слышал. Сладкая, пьянящая не хуже дорогого вина, густая жидкость, потекла в иссушенное горло, усмиряя головную боль, наполняя тело удивительной силой. Меня как будто распирало изнутри. Это самое сильное ощущение, какое я только испытывал, но оно длилось совсем недолго. Железная хватка создателя оттащила меня от отца.
– Довольно. Для завершения обращения вполне достаточно. Перевяжи руку, Гаэтан. Мы с твоим сыном прогуляемся, пока есть время до рассвета.
А я, сгорая со стыда, не мог поднять на отца глаза. Мучило не то, что я пил его кровь, лишая сил и так изнуренного пожилого человека, а то, что больше всего мне хотелось вновь впиться и не останавливаться.
Не взглянув на него, я вылетел на улицу вслед за лордом.
Глава 2
1913 г. (Париж)
Прохладный ночной воздух помог остудить голову, ослабляя режущий ноздри запах крови. Дышать стало легче. Вместе со способностью соображать вернулась и злость. Жажда тоже никуда не делась, лишь слегка притупилась, с непривычки ныла челюсть, но сейчас я только и хотел, что высказать все этому высокомерному ублюдку, шагающему невозмутимо впереди, постукивая тростью в тишине сонной улицы. И, хотя я осознавал, что он мой единственный шанс безболезненно влиться в вампирскую среду, а также избежать многих ошибок новичков, его методы были глубоко противны.
Подумаешь, возомнил себя Господом всемогущим! Кто давал ему право поступать с людьми, как с марионетками? Но пока я собирался с мыслями, буравя его спину злобным взглядом, он резко остановился в свете газового фонаря и повернулся ко мне. Красивое аристократическое лицо оставалось таким же спокойным, как прежде.
– Вероятно, ты думаешь, что я неоправданно жесток, заставив тебя выпить кровь отца, – начал он негромко. – Поэтому, чтобы избежать дальнейших недоразумений и напряжения в общении, потрачу несколько минут и скажу, – я замер чуть поодаль, обратившись в слух, ибо, не сомневался, это тот человек, к словам которого стоит прислушиваться очень внимательно. – Ты сам сделал выбор и должен нести за это ответственность. Должен почувствовать, что такое настоящая жажда, понять, что всей твоей самоуверенности и бахвальства не хватит, чтобы уберечь окружающих людей.