Избранное: Динамика культуры
Шрифт:
Каким же образом этнограф может использовать собственное историческое чувство и достигать исторических целей? В том, что касается метода, он отличается от обычного историка тем, что в его распоряжении нет письменно зафиксированных свидетельств, хроник, – то есть, конечно, исключая более ранние записи прежних полевых исследований, предоставляющие ему, когда они достаточно подробны, подлинные исторические свидетельства. Но до тех пор пока им движет желание реконструировать историю в широких временных пределах – на протяжении нескольких веков или тысячелетия, – он оказывается в зависимости от компаративного материала.
Я полагаю, что с этой точки зрения так называемый функционализм не противостоит и не может противостоять историческому подходу, но он служит ему весьма необходимым дополнением. Функциональный метод, если я правильно его понимаю, интересуется преимущественно процессами культуры как средством истолкования их же собственных продуктов. Он вводит тем самым элемент времени – конечно, вначале на весьма малом временном отрезке, но, несмотря на это, в реальном историческом смысле. Я сам защищал биографический подход к изучению
48
Конец текста, взятого из «Современного состояния исследования культурного контакта». – Прим. Ф. М. К.
Практическая значимость уцелевшего исторического остатка
Можно согласиться с тем, что в таком обществе, где половина институтов прекратила функционировать, а другая половина еще не начала, функциональный подход будет совершенно бесполезным. В чем, стало быть, – если оставить в стороне антикварные интересы – заключается уместность власти вождя там, где данный институт политически атрофирован? Разве не является, например, все в целом отношение к рогатому скоту, характерное для туземцев, попросту обузой и докукой, полигамия – в чистом виде анахронизмом, обряды инициации, такие как в Южной Африке, – суеверием, поддерживаемым исключительно силой обычая и консерватизма? С другой стороны, европейское образование, как кажется, во многих отношениях еще не настолько укоренилось, чтобы воспринимать его как реальную силу, европейская администрация еще не стала силой, которая действует сверху и которой следует подчиняться, будь она функционально приспособлена к реалиям общества или нет, при том, что денежная экономика остается системой, введенной в туземную жизнь извне и под давлением.
В действительности, именно в таких исследованиях культурных изменений концепция функции в некоторых ее характеристиках может быть понята с теоретической точки зрения наилучшим образом, ибо она изучается тем способом, при котором добротное исследование по полностью интегрированной культуре не дало бы сопоставимых результатов. Более того, с политической точки зрения именно функциональный подход должен стать альфой и омегой всей полевой работы. Например, власть вождя, даже когда она политически атрофирована, все еще означает действие принципа авторитета, и это доказывают и осуществляют на практике сами туземцы {49} . Изучать то, каким образом принципы племенной жизни все-таки выживают, как они влияет на отношение между детьми и родителями и даже на школьную дисциплину, крайне важно, когда мы принимаем во внимание, что авторитет, дисциплина, уважение к старшему поколению и к традиции в целом обязательны для стабильности общества.
49
Подтверждения этому на материале пондо содержатся в уже упоминавшейся работе М. Хантер, см.: Hunter M. Reaction to Conquest. P. 427–430.
Опять-таки, вся в целом проблема перегрузки пастбищ и другие трудности, связанные с животноводческой экономикой, связаны с традиционным туземным отношением к скоту. Национальная комиссия по экономике воспринимает данное отношение к скоту как корень всех зол, как «главного злодея по сюжету». В действительности же это отношение – факт и действующая сила. Если мы очень хотим его изменить, то прежде всего мы должны его понять. Является ли политика европейской администрации в этом вопросе более разумной? Если считать перегрузку пастбища одним из главных зол, зачем вопреки желанию туземцев прибегать к искусственному осеменению скота и тем самым удваивать его поголовье? {50}
50
М. Хантер утверждает, что бунга пытаются наладить разведение племенного скота, но при этом не были приняты меры к избавлению от ущербных быков. Имеются также признаки серьезной перегрузки пастбища и его последующей эрозии. (см.: Hunter M. Op. cit. P. 68).
При всем при том, все же нужно будет глубже понять принципы теории и подходящие методы полевой работы, с помощью которых можно осуществить исследование частично трансформированной, сопротивляющейся в основе своей культуры. Распадение племенного уклада – это постепенный процесс,
Существуют такие элементы культуры, дальнейшее существование которых не допускается, так как они вступают в противоречие с принципами белых. Европейская администрация не допускает в качестве определенного законом наказания или в качестве развлечения для вождя ни каннибализм, ни межплеменные войны, ни нанесение увечий. Охота за головами, ведовство, ритуальная непристойность в целом не одобряются, а торговля людским товаром запрещена по всему континенту.
Но тем не менее важно понимать, что от всех подобных культурных факторов все же остается более или менее устойчивый осадок. Война вышла за рамки той военной организации, которая среди таких народов и племен, как ашанти, масаи, нгони, зулу или свази – если упоминать лишь немногих, – все еще являет собой хребет социального устройства. Война продолжает сохраняться как один из наиболее значимых элементов престижа определенных племен, как основа их национальной гордости в отношениях с соседями и даже как серьезное препятствие для их экономических отношений {51} .
51
Ср. работу Маргарет Рид «Традиция и престиж у нгони», см.: Read M. Tradition and Prestige among the Ngoni // «Africa». 1936. Vol. IX. № 4.
Рабство, не говоря уже о некоторых сохранившихся проявлениях его местной формы, продолжает существовать в дискриминации по статусу и правовым различиям между потомками рабов и свободных. Д-р Ричардс сообщает мне, что многие родезийские племена применяют некоторые из старых, доставшихся от рабства понятий, чтобы провести различие между добровольной работой на шахтах и работой, предложенной по найму.
Некоторые из запрещенных и преследуемых деяний исчезают, но они уходят только «с поверхности» племенной жизни. Такие действия совершаются тайно и оказывают огромное влияние на современную африканскую культуру {52} . Типичное из них – ведовство. Но и почитание предков не полностью умерло в христианской части сообщества. Психоаналитик мог бы сказать, что оно живет в «коллективном бессознательном» христианизованных африканцев. Однако нам не нужно принимать европейские по происхождению мистические концепции, чтобы описывать африканский мистицизм. Благодаря длительным контактам с язычниками, а также потому, что традиция почитания предков до сих пор сильна и прочно укоренена в устройстве семьи, каждый номинально христианский ребенок узнает весьма многое о влиянии, которое оказывают духи предков, и о культе, посредством которого их можно умилостивить. Под давлением эмоционального кризиса туземные верования становятся сильнее, чем чужое для них вероучение.
52
М. Хантер в работе «Реакция на завоевание» приводит несчетное количество примеров таких пережитков, частично включенных в христианский ритуал и влияющих даже в большей степени на поведение христиан в неортодоксальных сферах.
Юридические понятия, в которых внутри клана выражается насильственное возмездие и предписывается закон мести, или lex talionis [6] , тоже, по всей видимости, переживут официальные запреты. Половые обычаи и табу, ослабленные некоторыми европейскими влияниями, и более всего христианством, очень часто отправляются sub rosa [7] . Д-р Хантер приводит забавный пример, когда описывает всеобщее поверие туземцев-христиан о том, что белые миссионеры также сообразуются с обычаем Укуметша (Ukumetsha), соответствующим центральноевропейскому институту Фенстерлн (Fensterln).
6
Закон возмездия (лат.). – Прим. пер.
7
Тайно, без огласки (лат.). – Прим. пер.
Таким образом, с точки зрения практики, важна история, сохраняющаяся в живой традиции или в институциональной работе. Кажется почти очевидным, что только то, что до сих пор живо, может иметь какое-либо отношение к тем людям, кто должен руководить туземным обществом; что только те силы традиции, ко торые имеют влияние на чувства живых мужчин и женщин и формируют их сегодняшние отношения, могут быть значимыми. Когда изменение стало насильственным и надежды на новую эру, обещанную превосходящей культурой, не сбылись, тогда в высшей степени пестрое и ретроспективное представление туземцев о том, что было и что есть, имеет даже более серьезное значение для тех, кто у власти.