Избранное: Христианская философия
Шрифт:
[3*]«…Бог может сделать, чтобы прошедшее не было прошедшим…»
[4*]Пьер де Берюлль (1575–1629), кардинал, министр франц. правительства, основатель конгрегации Оратории. Он перенес во Францию существовавший до того в Испании монашеский орден кармелиток и был назначен их настоятелем по поручению папы. С большим пылом работал над развитием этой конгрегации во Франции. Его назначение на должность ее настоятелям вызвало ожесточенную борьбу против него, продолжавшуюся 13 лет. Конгрегация Оратории была основана во Франции в 1611 г. и признана Павлом V, несмотря на происки иезуитов. Урбан VIII в 1627 г. сделал де Берюлля кардиналом. Де Берюлль был известен своей пылкой и небезуспешной полемикой с протестантами. Сумел обратить из протестантизма в католичество не одну знатную даму. Принимал активное участие в государственных делах, участвовал в тайном совете королевы Марии Медичи, которая во многих вопросах советовалась
[5*]Схоластические упражнения.
[6*]Молитва по франц. oraison; название конгрегации, основанной де Брюллем — Oratoire de Jesus, букв. Молельня Иисуса; в нашей литературе его принято передавать как «Оратория».
[7*]Полное название: «Речи о положении и величиях Иисуса»; см. примеч. 10 автора.
[8*]См.: Платон. Государство, 514а—517с. — Платон. Соч. в 3 т. Т. 3, ч. 1. М., 1971. С. 321–324.
[9*] «О свободе Бога и творения, в двух книгах. В которых разъясняется положение и действие как божественной, так и тварной свободы. Движение вторичной причины первичной, отсутствие знания о средствах, происхождение искаженной свободы, происхождение и природа зла, соотношение свободы и служения и многое другое. Согласно учению божественного Августина, божественного Фомы, божественного Бонавентуры, Скота, Гандевенсиса, Дюранди и других древних теологов. Написано П.Гийомом Жибьёфом, первосвященником общины Оратории Господа Иисуса, сорбонским доктором факультета священной теологии…»
[10*] «Следует опасаться, чтобы это учение из-за предубеждения к его новизне не оказалось неугодным, так как кому-то оно покажется новым; полезно во всех исключительных случаях подкрепить его свидетельствами авторов, безусловно, величайших».
[11*] «Следовательно, если истинная и достоверная наука не дискурсивна, она является своего рода простым созерцанием истины…»
[12*] «Конечно, Бог в действии своей щедрости не заботится ни о чем, что вне его; Ему не может быть присуща никакая забота по отношению к высшему иначе, чем через приобщение к Его собственным благим свойствам (virtutis), и это [приобщение] надо оценивать как абсолютное; не оно обращено к вещам, но вещи обращены к нему».
[13*] «Бог же, напротив, абсолютно един, или, скорее, Он есть Единое (Unum), и такое Единое, в котором чудесным образом примиряется то, что само по себе противоположно; Единое, полностью лишенное даже и легчайшей тени разделения, так как оно совершенно не подчинено ничему (quod proinde cuiquam subjici omnino repugnat); такова высшая и совершенная свобода».
[14*] «Наконец, Единство (Unutas) (что обозначает свободу), так как свобода есть не что иное, как Полнота (Amplitudo); ее повсюду ищут недалекие любители мирского, но не находят ее нигде, а только в Едином; поэтому я говорю, что свобода есть не что иное, как Полнота в Единстве, в которой [присутствует] Единство, такая [Полнота], которая ближе всего к Единству (quae Unitati conjunctissima). И остальные же понятия (nomina) отделяет от свободы то, что противоречит свободе: изменчивость, ограниченность (limitationem), связанность (inhaerentiam), преклонение, зависимость, сложность и множественность. Полнота же, кажется, каким-то образом обозначает то, что она сама есть. И эта полнота имеет основание в Едином, и происходит от Единого (ab unitate ducit originem)… Следовательно, так выходит на невнятном человеческом языке (balbutientes hominum more): Всемогущество, Всеведение, Неизменность, Независимость, Святость, Бесконечность и множество прочих все превосходящих божественных совершенств, [являясь] как бы аргументами апостериори и свойствами, обращенными на самого себя, свойствами (proprietatis reciprocas), обозначают божественную свободу; Полнота же высшего Блага сама по себе формально есть свобода, а Единство этого же высшего и изначального Блага есть ее ближайшее основание и исток».
[15*] «Ведь кто поддерживал дух Господа, или кто был его советчиком и указывал ему? И каким образом он вошел в [Его] совет, и наставлял Его и учил Его пути справедливости, и наставлял Его в знании и показывал Ему дорогу мудрости (viam prudentiae)?»
[16*]Письмо Елизавете, цитируемое выше в примеч. 55, см.: Декарт Р. Указ. соч. Т. 2. С. 518. «То, что Его деятельность не определяется [никакой] целью и Он не движим [целью], безусловно признает всякий, кто обратит внимание на различие между Богом и его творением: они увидят, что Бог есть и начало, и цель для своих творений, но [не они для] Него. Ведь Он не заботится, или как бы не заботится, о том, какими средствами достигнуть цели; Бог и не ставит себе никаких целей, к которым бы Он стремился, и для исполнения которых Ему надо было бы заботиться о средствах; мы не должны считать этот видимый мир
[17*] «Бог не движим к деятельности целью, но только самим собой. Бог не приходит к творению мира без размышления и выбора».
[18*]См. примеч. 44 автора.
[19*] «Эта свобода Бога во временных процессах совершенно подтверждается замечательными свидетельствами Писания, Божественного Дионисия и платоников».
[20*] «Эту истину разъясняет (т. е. то, что Бог не подвигается к деятельности целью) Божественный Дионисий, приводя в пример солнце; как наше солнце, говорит он (гл. 4, «О божественных именах», в начале) не по обдуманному выбору, но только потому, что оно есть [солнце], освещает все, чего может достигнуть его свет в соответствии с природой каждого; так и само Благо, которое возвышается над солнцем как первообраз над неясным оттиском, самим своим существованием всему сущему посылает лучи совершенного блага».
[21*] «Во-вторых, подобно тому как солнце не размышляет и не выбирает, но само по себе своей благостью и существованием, т. е. тем самым, что оно есть [солнце], исполняет [свое дело], так и Бог не размышляет даже сам с собой, но в изобилии бесконечной благодати изливает [ее] вовне, не желая быть единственным владыкой этих богатств».
[22*]рассуждая по аналогии, исходя из сходства творений с самим <Богом>.
[23*]в Боге есть свободный выбор… Богу присуще иметь свободный выбор.
[24*]Свободен наш Бог, воистину наисвободен, и наисвободнейше свободным может быть Он.
[25*] «Имена отрицательные заменяются именами утвердительными: таковы [имена] для Бога "Единое" и "Всеобщее", или "Общее", хотя и эти [имена] очень и очень далеко отстоят от Бога».
[26*]В русск. изд. Декарта, т. 1., содержатся только фрагменты этого письма к Мерсенну и упоминание о Жибьёфе там отсутствует.
Вторая часть свобода человека
Глава I Заблуждение
Проблему человеческой свободы не следует отделять от всей картезианской философии. Декарт не занимался ею самой по себе. Ему пришлось поставить проблему <человеческой свободы> и дать ей свое решение только потому, что он хотел разрешить проблему заблуждения. Рассмотрим, в чем состоит проблема заблуждения и какое место она занимает в «Размышлениях о первой философии»; тогда нам легче будет понять, в каких терминах и под чьим влиянием Декарт поставил проблему нашей свободы.
Посредством Соgito Декарт удостоверился, что он есть мыслящая вещь и что душа есть не что иное, как мысль. Отчего происходит его уверенность? Оттого, отвечает Декарт, что я познаю ясно и отчетливо, что душе может принадлежать только то, что мыслится. Таким образом, я обнаруживаю в самом себе критерий всякой достоверности: то, что я познаю ясно и отчетливо, является истинным. Разумеется, после этого можно было бы двигаться к открытию телесных вещей, если бы одно сомнение не заставило меня заколебаться. Кто гарантирует, что мои ясные и отчетливые идеи меня не обманывают? Разумеется, когда я рассматриваю их сами по себе, у меня появляется неодолимая склонность признать их истинными, но склонность не есть доказательство. Все равно не исключено, что эти ясные и отчетливые идеи окажутся иллюзиями и заблуждениями; пока не доказано противное, я должен воздержаться от суждения по данному вопросу. Однако как можно неопровержимо доказать, что мои ясные и отчетливые идеи истинны? Мне надо опять обратиться к самому себе и искать в своей собственной мыслящей душе; и тут же я начинаю смутно подозревать, что существую не сам по себе; ведь я конечен и ограничен; моя мысль, моя душа не объясняется сама из себя; она требует существования необходимого и совершенного бытия, которое сотворило меня и является действующей и полной причиной всего того, чем я являюсь. Поэтому вовсе не я сам являюсь гарантией того, что во мне есть положительного и реального, но Бог. Но мои ясные и отчетливые идеи — это что-то, это реальности, сотворенные Богом, причем сотворенные с замечательной способностью рождать в душе неодолимую склонность к их признанию. В таком случае встает дилемма; или мои ясные и отчетливые идеи истинны, как я верю, или они ложны. Но если они ложны, то Бог меня обманывает; однако Он не может меня обманывать, потому что Его сущностное совершенство влечет совершенную правдивость; следовательно, мои ясные и отчетливые идеи истинны. Таким образом, истинность ясных и отчетливых идей опирается не просто на внутреннее чувство, пусть и неодолимое, но которое у такого конечного и несовершенного существа, каким я являюсь, вполне могло бы быть неодолимой склонностью к заблуждению; их истинность опирается на внутреннее чувство, которое не может нас обманывать, потому что исходит от Бога и причастно божественной правдивости.