Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
показал..
— Вот то-то и оно, что с мышами! А человек, знаете ли, существо совсем
другое, не мышь.
— Ну, а как вы все-таки считаете, когда научатся лечить рак?
182 — Нет уж, от гадания, сделайте милость, увольте.
— А все-таки. Хотя бы приблизительно.
— И приблизительно не знаю. Знаю одно: неясного в этом деле куда больше, чем ясного.. Работы здесь непочатый край. Думаю, что уж во всяком случае лет
на пятнадцать — двадцать хватит.
Со времени
выдавили из Парина какую-то цифру, прошло уже больше названных им
двадцати лет. К сожалению, его высказанный с огорчением, но вполне уверенным
тоном прогноз не оказался чересчур пессимистическим. Он знал, о чем
говорил. .. Семен Ариевич Косберг, с которым мы жили в соседних комнатах
гостиницы «люкс», пришел, как и многие другие главные конструкторы, в
космическую технику из авиации. Летчики хорошо знали разного рода насосы и
топливную аппаратуру, созданные в руководимом им коллективе. И вот
неожиданно для многих, знавших его раньше, он выступил в роли конструктора
двигателей верхних ступеней космических ракет-носителей. Тех самых ступеней, которые завершают разгон космического корабля до не виданных ранее
скоростей, необходимых для дальнейшего полета по законам небесной механики
— без приложения дополнительной энергии. В сущности, именно эти ступени
делают космический корабль космическим.
Незадолго до моего первого появления на космодроме, в одном из
предыдущих пусков, на двигателе третьей ступени обнаружились какие-то
неполадки. Совет главных конструкторов поручил Косбергу «разобраться и
устранить».
И вот между текущими делами очередного пуска Государственная комиссия
слушает отчет Семена Ариевича о проделанной работе.
Да, непростое это дело — разобраться и устранить!., Перед слушателями был
развернут целый веер гипотез — предположений о возможных причинах
злополучных неполадок. Потом пошли эксперименты, в значительной своей
части очень тонкие и остроумные, разделившие первоначальные гипотезы на две
части: подтвердившиеся и опровергнутые. Так родилось четкое представление о
физике обнаружившихся явлений. Ну, а дальнейшее было, как говорится, делом
техники: физика явлений породила конструктивные мероприятия, 183
затем в ход пошла технология и, наконец, как завершение всего — огневые
испытания. Испытания многократные, дотошные, в условиях заведомо более
жестких, чем те, в которых двигателю придется работать в реальном полете.
Вообще говоря, такая схема ничего принципиально нового собой не
представляла. Именно так расшиваются обнаруживающиеся узкие места в
авиации, да и, наверное, в других отраслях техники.
Но доклад Косберга произвел на меня впечатление своей четкостью, определенностью, глубокой уверенностью докладчика в том, что больше таких
неполадок не будет и быть не может, а главное — масштабом сделанного.
— Работа проведена большая, — резюмировал общее мнение Королев.
И это лаконичное замечание означало многое: и санкцию на использование
третьей ступени в последующих пусках, и отпущение грехов конструктору
означенной ступени, за неполадки в работе которой он — будьте покойны —
успел получить от Королева в свое время полную порцию громов и молний.
Интересно, что, в отличие от большинства других приметных на космодроме
людей, Семен Ариевич в частной обстановке — в гостинице или во время
хождений по бетонке — вопросов техники или, тем более, высокой науки почти
не касался, явно предпочитая темы вполне житейские — от анализа погоды
текущего года (подобной которой почему-то почти всегда «не припомнят
старожилы») до проблем гастрономических, в которых был большим знатоком и
обсуждение которых чаще всего начинал словами: «А хорошо бы сейчас
съесть. .» — и развивал далее своей хрипловатой скороговоркой мысль в том, что
именно хорошо было бы сейчас съесть, с таким вдохновением, что у слушателя
действительно возникало острое желание немедленно отведать упоминаемые
оратором яства. Лишь впоследствии я узнал, что сам наш соблазнитель был, если
можно так выразиться, гурманом-теоретиком: врачи предписали ему строгую
диету.
В. В. Парина, А. М. Исаева, С. А. Косберга уже нет в живых, но они навсегда
останутся в нашей памяти среди самых интересных и значительных людей, с
которыми ассоциируется в сознании та неповторимая весна.
184 Я не раз замечал, что специалисты в какой-то конкретной области науки и
техники, как правило, относятся с известным скептицизмом к литературе, живописующей их профессию или хотя бы соприкасающейся с тем, что
представляет для этих специалистов основное содержание их жизни. Врачи, в
своем большинстве, довольно прохладно воспринимают романы, повести и
рассказы о врачах, учителя — об учителях, геологи — о геологах и так далее.
И вот на фоне этой давно замеченной мною (хотя и непростой для
объяснения) антипатии особенно удивительной показалась мне явная
популярность, которой пользовалась на космодроме всяческая фантастика.
В короткие свободные минуты ее охотно читали.