Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
обжить. Ясно?. Неожиданно оказалось, что эта нехитрая мысль была ясна далеко
не всем. Раздались голоса:
— Вот новости! Кому это нужно? Заденут там еще чего-нибудь, поломают. .
Правда, как раз те, кто в первую очередь отвечал за сохранность каждого
тумблера в корабле и, казалось бы, должен был встретить возникшую новую
идею наиболее неприязненно, как раз они — как, например, ведущий
конструктор «Востока» — эту идею восприняли с одобрением. Сразу уловили,
выяснится при пробной примерке, а не при посадке космонавта в корабль на
стартовой площадке. . Но, несмотря на это, споры продолжались.
И снова — как бывало уже не раз — мгновенно все понял и решительно
поддержал нас Королев.
— Будем делать примерку. На основном корабле, И в рабочих скафандрах, —
объявил он.
Примерка состоялась несколько дней спустя.
Дело происходило поздним вечером. В ярко освещенном просторном зале
монтажно-испытательного корпуса открылась маленькая боковая дверка, и из нее
вышел неузнаваемо толстый в своем ярко-оранжевом скафандре Гагарин.
Медленно переступая с ноги на ногу, он дошел до эстакады, на которой стоял
космический корабль, неторопливо вступил на площадку подъемника, а потом, когда подъемник доставил его к люку, поддерживаемый под руку ведущим
конструк-
195
тором, опустился в люк «Востока», надел привязные ремни, подключил разъемы
коммуникаций.
— Ну, Юра, теперь спокойненько, давай по порядку, как на тренажере.
И Гагарин начал последовательно выполнять положенные но программе
операции. Все действительно шло как на тренажере. Только всякие световые и
звуковые имитации здесь отсутствовали. Но это с лихвой компенсировалось
главным — работа шла как на тренажере, но не на тренажере. Работа шла в
настоящем космическом корабле.
Гагарин делал свое дело серьезно, внимательно, с полной
добросовестностью, так же, как он делал все в долгие месяцы подготовки. Не
допустил ни одной ошибки. А когда все закончил, то на предложение вылезать
ответил: «Одну минутку!»—и еще раз внимательно осмотрелся, потрогал
наименее удобно — далеко или очень сбоку — расположенные кнопки и
тумблеры, словом, еще немного пообживал свое рабочее место.. Да, видно, не
зря, совсем не зря была предпринята вся эта затея! Теперь в день полета Гагарин
придет в кабину космического корабля как в место, ему уже знакомое.
После Гагарина ту же процедуру полностью проделал Титов.
Правда, проделал немножко иначе, как бы в несколько другой по сравнению
с Гагариным тональности: пытался, преодолевая оковы ограничивающего
свободу
посторонней помощи. Делать что-либо в размеренном темпе было ему не по
темпераменту.
— Да, разные они, эти ребята, — сказал Азбиевич.
«И слава богу, очень хорошо, что разные», — подумал я.
Но, когда дело дошло до работы в корабле и обживания своего рабочего
места, Титов действовал так же, как и Гагарин: внимательно, добросовестно, очень четко. Тут различия между ними как бы снивелировались. Индивидуальное
растворилось в профессиональном.
Многое, найденное — иногда найденное экспромтом — в те дни, потом
прочно вошло в методику подготовки и проведения космических полетов. Так
традиционной стала и примерка космонавтов за несколько
196
дней до старта в том самом корабле, в котором им предстояло улететь в космос.
Поиски, находки, новые проблемы, новые решения возникали буквально на
каждом шагу. Да как оно и могло быть иначе? Ведь все, связанное с полетом в
космос человека, делалось в первый раз. В самый первый!..
Споры по различным, казалось бы, совершенно неожиданным поводам
рождались без конца. Чуть ли не накануне старта возникла проблема у медиков: когда клеить на космонавта многочисленные датчики, сигналы которых будут
служить первоисточниками информации о состоянии его организма перед
полетом и в самом полете? В самом деле, когда? Обклеить его этими датчиками
накануне старта — будет хуже спать. Обклеить непосредственно перед стартом
— значит, дополнительно продлить и без того немалое время пассивного
ожидания. А какова цена предстартового ожидания — в авиации знают хорошо.
Да и не в одной только авиации: через несколько лет после описываемых
событий я прочитал книжку известного спортивного врача В. А. Геселевича, посвященную предстартовым состояниям спортсменов, и узнал, что даже в
спорте (где цена удачи и неудачи существенно другая, чем в авиации и космосе) эта проблема существует в полной мере.
Спор о датчиках в конце концов решили компромиссно: часть из них
наклеили на Гагарина накануне старта, и, несмотря на это, спал он в ночь с
одиннадцатого на двенадцатое апреля отменно.
Но это был лишь один из множества возникавших в те дни вопросов, так
сказать, сугубо частного характера. Вопросов, решение которых — пусть даже не
всегда стопроцентно оптимальное — не могло решающим образом повлиять на
успех предстоящего дела.
А такие — решающие! — вопросы тоже существовали. Отмахнуться от них