Избранное. Том 1
Шрифт:
Лиза! Как мне спасти Лизу? Разве я слажу с пятью хулиганами?
Замедлив шаг, я бросил быстрый взгляд вокруг. Справа и слева темнели колючие заросли шиповника — не продерешься. Только вперед или... назад.
А они уже подходили и окружали, не теряя времени. Лиза судорожно уцепилась за мой рукав.
— Коленька! — прошептала она.
Гусь выступил вперед и нагло осмотрел Лизу.
— Пропустите нас,— сказал я своим обычным голосом, запрятав страх надежно, и хотел пройти.
Парни
— Разве мы для этого ждали тебя битых два часа, милок,— ласково процедил Гусь и, осклабившись, показал свои острые, как у лисицы, зубы. Он задумчиво уставился на Лизу.
— Пропусти девчонку, Гусь!— вполголоса посоветовал Сурок.— Мне двадцать лет не треба.
— Можно и «вышку» схлопотать, очень просто! — так же вполголоса поддержал его Рахит и нервно хихикнул.
— А ну, беги, девчонка, что есть духу. Пли! — мрачно выговорил Мору и посторонился, давая Лизе дорогу.
— Ты, Цыган, за меня не распоряжайся. Командую здесь я, понял? — оборвал его Гусь. Однако посторонился неохотно.
Лиза стояла, прижав руки к груди и тяжело дыша. Во взгляде ее был ужас.
— Беги, Лиза, беги! — крикнул я.
— Как же я тебя брошу?
— Иди! — Я вложил в это слово весь свой страх за нее, гнев, что она не понимает и медлит. Мне даже не верилось в такой оборот: им был нужен только я.
Несколько бесконечных секунд Лиза колебалась. Ей претила мысль бросить меня в беде. Но разве она могла мне помочь? В следующее мгновение она метнулась между Цыганом и Топориком, упала, запутавшись в лыжах, в одно мгновение освободилась от лыж и понеслась назад по тропе к поселку.
— Со страха дорогу забыла,— добродушно усмехнулся Цыган.
Гусь проводил ее угрюмым взглядом и обернулся ко мне:
— Слушай ты, профессорский сынок, ничего плохого мы тебе не сделаем. Нам срок не нужен. Просто я побился об заклад... Так вот, позабавишь меня... Встань на одну ногу и кукарекни десять раз. Топорик, будешь считать. А потом можешь идти хоть домой, хоть за своей кралей.
Он флегматично ждал, смотря поверх моей головы. Парни с любопытством разглядывали меня. Один даже пощупал мой черный свитер.
Северное сияние разгорелось с новой силой. Теперь с неба спустился малиновый бархат. До чего же Гусь и его компания не вписывались в этот пейзаж!..
«Зачем они здесь? — подумал я с отчаянием.— Как могло случиться, что они пришли сюда, где было так чисто и радостно».
— Я жду,— со спокойной угрозой напомнил Гусь.
— Вы знаете, что я не буду этого делать,— сказал я тихо.
— Будешь! — уверенно возразил Гусь.— Еще как будешь, милок! Даю тебе минуту, чтобы сообразить: от тебя останется вонючий фарш, если будешь тянуть.
Он поднял руку с часами и стал следить за секундной стрелкой. Я взглянул на парней. Они тоже слушали меня в клубе... Неужели они дадут ему убить меня? Кто они? Только один Гусь был мне ясен до конца.
Одеты они были разно — кто щегольски, кто в засаленной телогрейке. Выпущенные чубы, брюки с напуском, тупой взгляд, наглая ухмылка. Типичное хулиганье, везде одинаковое,— на московской окраине или окраине государства. Для них Гусь — вожак, жалкий, нелепый, страшный паяц. Они его обожают, потому что он властен и жесток.
Все же я сделал попытку воззвать к ним:
— Ребята, ведь я не сделал вам ничего плохого! Не слушайте Гуся. Дайте мне пройти!
Я обвел их глазами, поочередно каждого. Кто отводил глаза, кто, неловко переминаясь, смотрел на меня либо на Гуся. Все молчали.
— Минута истекла,— сказал Гусь, опуская руку с часами.— Кукарекай, я жду!
Мне показалось, что Цыгану стыдно.
— Миша Мору,— сказал я, вспомнив его имя.— Миша! Сокрушительный удар под ложечку — и я перегнулся пополам, задохнувшись.
— Будешь кукарекать, падло? — злобно спросил Гусь.
Я отступил, освобождаясь от лыж, они мне мешали. Как жаль, что я не умел драться. Но разве я мог знать, что мне это понадобятся? Следующий удар был в ухо. В отчаянии я бросился на Гуся. Он не ожидал, и я ударил его кулаком в подбородок.
Он лязгнул зубами, парни заржали. Гусь двинул меня в плечо — и правая рука повисла. Я закричал от боли. Драться не умел. В школе, которую он прошел, умели драться.
— Кукарекай, сволочь! — зарычал он, оскалив зубы.
— Ребята! Миша!
Они не били меня. Они только стояли вокруг и не давали мне убежать. Когда я, изловчившись, ударил Гуся ногой в живот и метнулся в заросли шиповника, Топорик подставил мне ногу, и я упал. Гусь наклонился и поднял меня за шиворот, как кутенка.
— Что, я убить тебя должен? Кукарекай!
Я рванулся и опять хотел убежать — Топорик со смехом расставил руки, оттесняя меня к моему мучителю.
— Ребята! Пятеро на одного, да?
— А ты покукарекай и пойдешь домой,— не глядя на меня, посоветовал Мору.
— Мы же ему кукарекали! — обиженно закричал Сурок.
— Зачем? Зачем вы. унижались перед ним? Вы же люди! Гусь потерял от бешенства человеческий облик:
— Ты будешь... кукарекать?!
Я опять попытался бежать, на этот раз мне подставил ногу Сурок. И тут же, словно устыдившись чего-то, отошел в сторону. Я споткнулся, но удержался на ногах.
Гусь сбил меня с ног, и я опять упал — вниз лицом.
Тогда началось настоящее избиение. Удары следовали один за другим. Я уже не смог больше подняться. Помню, я кричал: «Фашист! Ребята, п о ч е м у вы слушаете этого фашиста? Почему? Почему? Почему?»