Избранное

Гитович Александр Ильич

1941

«Тебе это нравится, что ли, чудак?..»

Тебе это нравится, что ли, чудак? Поэты кругом. Остряки. И вместо пустыни и солнца — коньяк, Нарзан — вместо горной реки. И долго ты жить собираешься так? Ну, умник, ответь! Изреки!

1939

«Мне — жизнь и смерть. Тебе — одна забава…»

Мне — жизнь и смерть. Тебе — одна забава. Закат. Конец томительного дня. Как

много отнято. А ты вдобавок И мужество украла у меня. Ужели я такой судьбы достоин? Среди войны какой придумал враг, Чтоб вышел не ревнивец и не воин, А просто грустный, мнительный дурак? Но от щедрот своих или из чувства Добра и Материнства, ты опять Мне оставляешь в жизни два искусства Два утешенья: пить и умирать.

14 декабря 1939

Теплоход «Сибирь»

В поезде

Вот отдых твой: здесь нету даже писем, А только поезд — сквозь песок пустынь Ты одинок — и, значит, независим. Сядь, покури и от страстей остынь. Там — за окном вагона-ресторана — Песок, нагретый солнцем. Тишина. И для тебя уже совсем не странно, Что существует на земле она. А ночью — все по-старому. И снова От прошлого избавиться нельзя, Опять проходят в сумраке суровом Потерянные годы и друзья. Порой поверить трудно, сколько вздору Идет на ум. А ты — гляди во тьму, Не спи всю ночь, броди по коридору, За все плати искусству своему.

1939

Бессонница

— Чего тебе надо от девочки этой? Смятения, грусти, заплаканных глаз, Тревоги, хотя бы и в рифмах воспетой Впоследствии? — Ладно. Я слышал не раз. Веди меня мучить в бессонный застенок, Затем что и в этот раскаянья час Есть в горечи маленький, подлый оттенок Тщеславия. Вот тебе все. Без прикрас.

1938

Тринадцать стихотворений

Воспоминание

Без отдыха, без совести, Не спит моя душа — Работает бессонница, Мне память вороша. Но все воспоминания В одно свела она: Там тоже утро раннее Венчает ночь без сна.

Весна

Последняя — первая Будет она — Святая и грешная Наша весна. И сбудутся все — Что придумала ты — Святые и грешные Наши мечты. И вместе с природой Возвысится вновь Слепая и зрячая Наша любовь.

Ожидание

Опять считать часы, минуты До возвращенья твоего И что-то говорить кому-то, Не

зная толком для чего. И все ж я не кляну нимало Жизнь, что порою тяжела, — Она опять иною стала И больше смысла обрела.

Остров Святой Надежды

Все то, что раньше с нами было, Не существует. И теперь Само грядущее открыло Нам предназначенную дверь. Войдем ли мы в нее как люди, Борцы, любовники, друзья? Ужели в жизни, той, что будет, За счастье биться нам нельзя?

Скорая помощь

Знала бы — разбилась в доску И взяла, сейчас, вблизи, Нашу нищенскую роскошь — Ленинградское такси. И, собрав святые силы, Позабыв про все дела, — Может быть, похоронила, А быть может, и спасла.

«Я еще иногда залюбуюсь тобой…»

Я еще иногда залюбуюсь тобой, Как чужою невестой — чужою судьбой. Где оно — обручальное наше кольцо? Где — чужое — навеки родное лицо?

Тост

За то, что я счастья тебе не принес, Желавший его до болезни, до слез, Мы, может быть, выпьем с тобою вдвоем, И люди нам скажут: напрасно мы пьем.

«Когда мы устроим наш царственный пир…»

Когда мы устроим наш царственный пир, При блеске придуманных звезд, Стакан подыму я, реальный как мир, И короток будет мой тост...

Ссора

Но мы решили: будь что будет, И, вопреки молве худой, Пусть победителей не судят И жизнь не будет им судьей.

«И полночь, и звезды, и дверь — на засов…»

И полночь, и звезды, и дверь — на засов. И милые губы прильнут... Я выдумал это за двадцать часов, За тысячу двести минут.

«На печальном своем изголовье…»

На печальном своем изголовье Ты глаза потихоньку открой. Называется это любовью, А не жалкой любовной игрой. Называется это судьбою, Где далекая даль впереди. Ты почувствуй — я рядом с тобою, Головой у тебя на груди.

«Обещанья, потери, попреки…»

Обещанья, потери, попреки — А чего же мне лучшего ждать? Жизнь свои преподносит уроки, И все это еще благодать. Далеко ли до смерти? Не знаю, Не пророк я в домашнем аду — Не тоскую по лучшему краю, Но чего-то хорошего жду.