Избранное

Асадов Эдуард Аркадьевич

ЕЁ ЛЮБОВЬ

Артистке цыганского театра «Ромэн»

Ольге Кононовой

Ах, как бурен цыганский танец!Бес девчонка: напор, гроза!Зубы — солнце, огонь — румянецИ хохочущие глаза!Сыплют туфельки дробь картечи.Серьги, юбки — пожар, каскад!Вдруг застыла… И только плечиВ такт мелодии чуть дрожат.Снова вспышка! Улыбки, ленты.Дрогнул занавес и упал.И под шквалом аплодисментовВ преисподнюю рухнул зал…Правду молвить: порой не разКто-то втайне о ней вздыхалИ, не пряча влюблённых глаз,Уходя, про себя шептал:«Эх, и счастлив, наверно, тот,Кто любимой её зовёт,В чьи объятья она из залаЛёгкой птицею упорхнёт».Только видеть бы им, как, одна,В перештопанной шубке своей,Поздней ночью спешит онаВдоль заснеженных фонарей…Только знать бы им, что сейчасСмех не брызжет из чёрных глазИ что дома совсем не ждётТот, кто милой её зовёт…Он бы ждал, непременно ждал!Он рванулся б её обнять,Если б крыльями обладал,Если ветром сумел бы стать!Что с ним? Будет ли встреча снова?Где мерцает его звезда?Все так сложно, все так сурово,Люди просто порой за словоИсчезали Бог весть куда.Был январь, и снова январь…И опять январь, и опять…На стене уж седьмой календарь.Пусть хоть семьдесят — ждать и ждать!Ждать и жить! Только жить не просто:Всю работе себя отдать,Горю в пику не вешать носа,В пику горю любить и ждать!Ах, как бурен цыганский танец!Бес цыганка: напор, гроза!Зубы — солнце, огонь — румянецИ хохочущие глаза!..Но свершилось! И культ суровыйРухнул в прах! И сквозь смерчи злаВсе, кто жив, — возвратились снова,Правда сбила с сердец засовы,И

пришла, наконец! Пришла!Говорят, что любовь цыганок —Только пылкая цепь страстей.Эх вы, злые глаза мещанок,Вам бы так ожидать мужей!Сколько было злых январей…Сколько было календарей…В двадцать три — распростилась с мужем,В сорок — муж возвратился к ней.Снова вспыхнуло счастьем сердце,Не хитрившее никогда.А сединки, коль приглядеться,Так ведь это же ерунда!Ах, как бурен цыганский танец,Бес цыганка: напор, гроза!Зубы — солнце, огонь — румянецИ хохочущие глаза!И, наверное, счастлив тот,Кто любимой её зовёт!1963 г.

«АДАМ» И «ЕВА»

В сирени тонет подмосковный вечер,Летят во тьму кометы поездов,И к лунным бликам тянутся навстречуЗакинутые головы цветов.Над крышами, сгущая синеву,Торжественно горят тысячелетья…Раскинув крылья, утомлённый ветерПланирует бесшумно на траву.Ты рядом. Подожди, не уходи!Ты и зима, и огненное лето!А вдруг уже не будет впередиНи этих встреч, ни этого рассвета?!Прости, я знаю, чушь и ерунда!А впрочем, страхи и тебя терзают.Ведь если что-то дорого бывает,Везде и всюду чудится беда.Но коль сердец и рук не разомкнуть,Тогда долой все тучи и метели!Эх, нам сейчас с тобой бы где-нибудь,Обнявшись, прямо с палубы шагнутьНа землю, не обжитую доселе!Но «шарик», к сожаленью, обитаемИ вдаль и вширь по сушам и морям.Но мы — вдвоём и веры не теряем,Что все равно когда-нибудь слетаемК далёким и неведомым мирам.И вот однажды, счастьем озарённые,Мы выйдем на безвестный космодром,И будем там мы первыми влюблённымиИ первый факел радостно зажжём.Пошлём сигнал в далёкое отечествоИ выпьем чашу в предрассветной мгле.Затем от нас начнётся человечество,Как от Адама с Евой на Земле…Адам и Ева — жизнь наверняка:На сотни вёрст — ни споров, ни измены…Горят, пылают всполохи вселенной…Все это так и будет. А пока:В сирени тонет подмосковный вечер,Летят во тьму кометы поездов,И к лунным бликам тянутся навстречуЗакинутые головы цветов.Пропел щегол над придорожной ивой,Струится с веток сумрак с тишиной…А на скамейке, тихий и счастливый,«Адам» целует «Еву» под луной.1975 г.

БЕЛЫЕ РОЗЫ

Сентябрь. Седьмое число —День моего рождения,Небо с утра занесло,А в доме, всем тучам назло,Вешнее настроение!Оно над столом паритОблаком белоснежным.И запахом пряно-нежнымКрепче вина пьянит.Бутоны тугие, хрустящие,В каплях холодных рос.Как будто ненастоящие,Как будто бы в белой чащеИх выдумал дед-мороз.Какой уже год получаюЯ этот привет из роз.И задаю вопрос:— Кто же их, кто принёс? —Но так ещё и не знаю.Обняв, как охапку снега,Приносит их всякий разДевушка в ранний час,Словно из книги Цвейга.Вспыхнет на миг, как пламя,Слова смущённо-тихи:— Спасибо вам за стихи! —И вниз застучит каблучками.Кто она? Где живёт?Спрашивать бесполезно!Романтике в рамках тесно.Где все до конца известно —Красивое пропадёт…Три слова, короткий взглядДа пальцы с прохладной кожей…Так было и год назад,И три, и четыре тоже…Скрывается, тает следТаинственной доброй вестницы.И только цветов букетДа стук каблучков по лестнице…1969 г.

ВЕРНАЯ ЕВА

(Шутка)

Старики порою говорят:— Жил я с бабкой сорок лет подряд.И признаюсь не в обиду вам,Словно с верной Евою Адам.Ева впрямь примерная жена:Яблоко смущённо надкусила,Доброго Адама полюбилаИ всю жизнь была ему верна.Муж привык спокойно отправлятьсяНа охоту и на сбор маслин.Он в супруге мог не сомневаться,Мог бы даже головой ручаться!Ибо больше не было мужчин…1964 г.

НА КРЫЛЕ

Галине Асадовой

Нет, всё же мне безбожно повезло,Что я нашёл тебя. И мне сдаётся,Что счастье, усадив нас на крыло,Куда-то ввысь неистово несётся!Все выше, выше солнечный полет,А все невзгоды, боли и печалиОстались в прошлом, сгинули, пропали.А здесь лишь ты, да я, да небосвод!Тут с нами все — и планы и мечты,Надежды и восторженные речи.Тебе не страшно с этой высотыСмотреть туда, где были я и тыИ где остались будни человечьи?!Ты тихо улыбаешься сейчасИ нет на свете глаз твоих счастливей.И, озарён лучами этих глаз,Мир во сто крат становится красивей,Однако счастье слишком быстротечно,И нет, увы, рецепта против зла.И как бы ни любили мы сердечно,Но птица нас когда-нибудь беспечноВозьмёт и сбросит всё-таки с крыла.Закон вселенский, он и прост и ясен.И я готов на все без громких слов.Будь что угодно. Я на все согласен.Готов к пути, что тяжек и опасен,И лишь с тобой расстаться не готов!И что б со мною в мире ни стряслось,Я так сказал бы птице быстролётной:Ну что же, сбрось нас где и как угодно,Не только вместе. Вместе, а не врозь.1982 г.

СОЛОВЬИНЫЙ ЗАКАТ

Ты смотришь вдаль чуть увлажнённым взглядом,Держа бокал, сверкающий вином.Мы тридцать лет с тобою всюду рядом,И ничего нам большего не надо,Чем быть, и думать, и шагать вдвоём.О сколько в мире самых разных жён?!Как, впрочем, и мужей, добавим честно!Ах, если б было с юности известно:Как звать «ЕЁ»? И кто тот самый «ОН»?!Ты помнишь: в тех уже далёких днях,Где ветры злы и каждому за тридцать,Мы встретились, как две усталых птицы,Израненные в драмах и боях.Досталось нам с тобою, что скрывать,И бурного и трудного немало:То ты меня в невзгодах выручала,То я тебя кидался защищать.Твердят, что в людях добрые чертыРаспространенней гаденьких и скверных.Возможно, так. Да только зло, наверно,Стократ активней всякой доброты.Мы верили, мы спорили, мечтали,Мы светлое творили, как могли.А недруги ревнивые не спали,А недруги завистливо терзалиИ козни всевозможные плели.За что ж они так зло мутили воду?Злил мой успех и каждый шумный зал.Хор критиков взрывался и стенал,А ты несла стихи сквозь все невзгоды,И голос твой нигде не задрожал.— Ты с ней! Все с ней, — шипели фарисеи,— Смени артистку, не дразни собак!Есть сто актрис и лучше и моднее, —А я шутил: — Ну, коли вам виднее,То лопайте их сами, коли так! —Откуда в мире столько злых людей?Вопрос, наверно, чисто риторический.К примеру, зависть, говоря практически,Порой в сердцах острее всех страстей.И всё же сколько благодатных днейСтучалось в сердце радостной жар-птицейВ потоках писем и словах друзей,Стучалось все упрямей и сильней,И до сих пор стучалось и стучится!И разве счастье ярко не сиялоВ восторгах сквозь года и города?!Ты вспомни переполненные залы,И всех оваций грозные обвалы,И нас на сцене: рядом, как всегда!В сердцах везде для нас, как по награде,Всходило по горячему ростку.Ты помнишь, что творилось в Ленинграде?А в Киеве? А в Минске? А в Баку?Порой за два квартала до дверейБилетик лишний спрашивала публика.Ты вспомни: всюду, каждая республикаВстречала нас как близких и друзей!И если все цветы, что столько летВручали нам восторженные руки,Собрать в один, то вышел бы букет,И хвастовства тут абсолютно нет,Наверно, от Москвы и до Калуги!Горит над Истрой розовый закат,Хмелеют ветки в соловьином звоне…Давай-ка, Галя, сядем на балконеВдохнуть цветочно-хвойный аромат…Про соловьёв давно уже, увы,Не пишут. Мол, банально и несложно.А вот поют под боком у Москвы,От звёзд до околдованной травы,И ничего тут сделать невозможно!Летят, взвиваясь, трели над рекой,Они прекрасны, как цветы и дети.Так сядь поближе, и давай с тобойПрипомним все хорошее на свете…В душе твоей вся доброта вселенной.Вот хочешь, я начну тебя хвалитьИ качества такие приводить,Какие ну — хоть в рамку и на стену!Во-первых, ты сердечная жена,А во-вторых, артистка настоящая,Хозяйка, в-третьих, самая блестящая,Такая, что из тысячи одна.Постой! И я не все ещё сказал,В-четвёртых, ты, как пчёлка-хлопотунья,А в-пятых, ты ужасная ворчуньяИ самый грозный в доме генерал!Смеёшься? Верно. Я это шучу,Шучу насчёт ворчушки-генерала.А в остальном же не шучу нимало,Все правильно. Лукавить не хочу.Но не гордись. Я зря не восхваляю.Тут есть одно таинственное «но»:Я свой престиж тем самым подымаю,Ведь я же превосходно понимаю,Что все это моё давным-давно.Закат,

неся ещё полдневный жар,Сполз прямо к речке, медленный и влажный,И вдруг, нырнув, с шипеньем поднял пар,А может быть, туман, густой и влажный…Не знаю я, какой отмерен срокДо тех краёв, где песнь не раздаётся,Но за спиною множество дорогИ трудных, и сияющих, как солнце.И наши дни не тлеют, а горят.Когда ж мигнёт нам вечер глазом синим,То пусть же будет и у нас закатТаким же золотым и соловьиным.Но мы не на последнем рубеже,И повоюем, и послужим людям.Долой глаголы «было» и «уже»,Да здравствуют слова: «ещё» и «будем»!И нынче я все то, чем дорожу,Дарю тебе в строках стихотворений.И, словно рыцарь, на одном коленеСвой скромный труд тебе приподношу!И в сердце столько радужного света,Что впору никогда не умирать!Ну что ты плачешь глупая, ведь это,Наверно, счастьем надо называть…1 июня — 1 ноября 1990 г.

ЧЁРНЫЙ СОН

Сегодня сон мне снился злой-презлой:Как будто я строю в былой квартиреИ в этом моем бывшем микромиреОпять гремит неукротимый бой.Здесь, в этом доме много-много летМеня хитро и хищно обирали,Мне с кем угодно вечно изменялиИ лгали так, что даже гаснул свет.И вот сегодня — новая гроза!И женщина, красивая и злая,Сощурив близорукие глаза,Кричит, себя нарочно распаляя!Она кричит, чтоб совесть заглушить,Чтоб оправдать хмельные похожденья,Запрятать, скрыть любые прегрешеньяИ вообще чтобы не дать мне жить.А я не отвечаю. Не хочу.Все это абсолютно бесполезно.Я лишь в кулак собрал себя железно,Сижу, курю и холодно молчу…В гостиной буря и посудный звон,Грохочет стул в падении свободном…И вдруг внезапно ожил телефонЗаливистым звонком междугородным.— Алло! Вас вызывает Сахалин! —И голос твой… из тысяч узнаваем:— Ну, здравствуй, здравствуй! Ты сейчас один?Как жизнь? И вообще о чем скучаем?Читала здесь стихи твои сейчас,Тебя тут знают, как в Москве, не меньше,Народу — негде яблоку упасть!В глазах восторг, особенно у женщин!Постой, постой! Я что-то не пойму:Тебя мои слова не окрыляют?А голос невесёлый почему?Неужто снова молнии сверкают?Отсюда я — в Хабаровск и Читу.Но если хочешь, сокращу гастролиИ прилечу быстрей, чем верет в поле,Примчусь, переоденусь и приду?— Спасибо! — говорю. — Держусь как барс.Трудись спокойно. Нервничать не будем.Читай мои стихи хорошим людям.Ведь ты и так со мною всякий час! —Кладу спокойно трубку на рычагИ вновь упрямо — к пишущей машинке.А за стеной кипит скандальный мракИ брань гремит похлеще, чем на рынке.Да, здесь любому предадут врагу!И чем ты лучше, тем измены злее!Вдруг чувствую: я больше не могу!И сброшу эту тиранию с шеи!Довольно! Тихо! Хватит! Пробил час!От гнева я почти что задыхаюсь.— Я ухожу! Немедленно! Сейчас!Встаю. Толкаю дверь… и … просыпаюсь…Распахнутые окна смотрят в сад…Листва шуршит под ветром спозаранку.В цветочный погружаясь аромат,Свистит на флейте звонкая зарянка…Стрижи в три чёрных молнии взвилисьИ режут утро, слившись с синевою.А две рябинки юных обнялисьИ кружат вальс над розовой рекою.И среди этой дачной красотыЯ вновь живу, от гнева отрешаясь!А рядом — ты… А рядом дышишь ты,Во сне чему-то тихо улыбаясь.И как я рад, что кончилась «война»,Что разорвал я дьявольские сети!Что ты давным-давно моя жена,И женщина, и друг, и все на свете…И полный этой доброй тишины,Живу я гордой жизнью человека.Пусть только вновь не снятся эти сны,От этих дней и до скончанья века!13 июня 1993 г. Красновидово

СТИХИ О ТЕБЕ

Галине Асадовой

Сквозь звёздный звон, сквозь истины и ложь,Сквозь боль и мрак и сквозь ветра потерьМне кажется, что ты ещё придёшьИ тихо-тихо постучишься в дверь…На нашем, на знакомом этаже,Где ты навек впечаталась в рассвет,Где ты живёшь и не живёшь ужеИ где, как песня, ты и есть, и нет.А то вдруг мниться начинает мне,Что телефон однажды позвонитИ голос твой, как в нереальном сне,Встряхнув, всю душу разом опалит.И если ты вдруг ступишь на порог,Клянусь, что ты любою можешь быть!Я жду. Ни саван, ни суровый рок,И никакой ни ужас и ни ни шокМеня уже не смогут устрашить!Да есть ли в жизни что-нибудь страшнейИ что-нибудь чудовищнее в мире,Чем средь знакомых книжек и вещей,Застыв душой, без близких и друзей,Бродить ночами по пустой квартире…Но самая мучительная теньЛегла на целый мир без сожаленьяВ тот календарный первый летний день,В тот памятный день твоего рожденья…Да, в этот день, ты помнишь? Каждый годВ застолье шумном с искренней любовьюТвой самый-самый преданный народПил вдохновенно за твоё здоровье!И вдруг — обрыв! Как ужас, как провал!И ты уже — иная, неземная…Как я сумел? Как выжил? Устоял?Я и теперь никак не понимаю…И мог ли я представить хоть на миг,Что будет он безудержно жестоким,Твой день. Холодным, жутко одиноким,Почти как ужас, как безмолвный крик…Что вместо тостов, праздника и счастья,Где все добры, хмельны и хороши, —Холодное, дождливое ненастье,И в доме тихо-тихо… Ни души.И все, кто поздравляли и шутили,Бурля, как полноводная река,Вдруг как бы растворились, позабыли,Ни звука, ни визита, ни звонка…Однако было всё же исключенье:Звонок. Прниятель сквозь холодный мрак.Нет, не зашёл, а вспомнил о рожденье,И — с облегченьем — трубку на рычаг.И снова мрак когтит, как злая птица,А боль — ни шевельнуться, ни вздохнуть!И чем шагами мерить эту жуть,Уж лучше сразу к черту провалиться!Луна, как бы шагнув из-за угла,Глядит сквозь стекла с невесёлой думкой,Как человек, сутулясь у стола,Дрожа губами, чокается с рюмкой…Да, было так, хоть вой, хоть не дыши!Твой образ… Без телесности и речи…И… никого… ни звука, ни души…Лишь ты, да я, да боль нечеловечья…И снова дождь колючею стеной,Как будто бы безжалостно штрихуяВсе, чем живу я в мире, что люблю я,И все, что было исстари со мной…Ты помнишь ли в былом — за залом зал…Аншлаги! Мир, заваленный цветами,А в центре — мы. И счастье рядом с нами!И бьющийся ввысь восторженный накал!А что ещё? Да все на свете было!Мы бурно жили, споря и любя,И все ж, признайся, ты меня любилаНе так, как я — стосердно и стокрыло,Не так, как я, без памяти, тебя!Но вот и ночь, и грозовая дрожьУшли, у грома растворяясь в пасти…Смешав в клубок и истину, и ложь,Победы, боль, страдания и счастье…А впрочем, что я, право, говорю!Куда, к чертям, исчезнут эти муки?!Твой голос, и лицо твоё, и руки…Стократ горя, я век не отгорю!И пусть летят за днями дни вослед,Им не избыть того, что вечно живо.Всех тридцать шесть невероятных лет,Мучительных и яростно-счастливых!Когда в ночи позванивает дождьСквозь песню встреч и сквозь ветра потерь,Мне кажется, что ты ещё придёшьИ тихо-тихо постучишься в дверь…Не знаю, что разрушим, что найдём?И что прощу и что я не прощу?Но знаю, что назад не отпущу.Иль вместе здесь, или туда вдвоём!Но Мефистофель в стенке за стекломКак будто ожил в облике чугонном,И, глянув вниз темно и многодумно,Чуть усмехнулся тонгогубым ртом:«Пойми, коль чудо даже и случится,Я все ж скажу, печали не тая,Что если в дверь она и постучится,То кто, скажи мне, сможет поручиться,Что дверь та будет именно твоя?..»1 сентября 1997 г. Москва

ГОДОВЩИНА

Перед гранитной стелою стою,Где высечена надпись о тебе.Где ты сейчас: в аду или в раю?И что теперь я знаю о тебе?Сейчас ты за таинственной чертой,Которую живым не пересечь,Где нынче вечно-тягостный покойИ не звучит ни музыка, ни речь…Уж ровно год, как над тобой — трава,Но я, как прежде, верить не хочу.Прошу: скажи, ты слышишь ли слова,Что я тебе в отчаяньи шепчу?!Стою как возле вечного огня.Уж ровно год нас мука развела.Как ты его, Рябинка, провелаТам, в холоде и мраке, без меня?Но я приду и вновь приму, любя,То, что когда-то было мне дано,Ведь все, что там осталось от тебя,Другим уже не нужно все равно…А ждать не трудно. В это верю я,Какой там год суровый ни придёт —С тобой там мама рядышком моя,Она всегда прикроет, сбережёт…Нам вроде даже в числах повезло,Ведь что ни говоря, а именины.Апрель. Двадцать девятое число.Сегодня именинницы Галины…Ты нынче там, в холодной тишине…И не помочь, хоть бейся, хоть кричи!А как ты птиц любила по весне…И яркие рассветные лучи…На даче, в нашем сказочном раю,По-прежнему под шумный перезвонОни все прилетают на балконИ ждут хозяйку добрую свою…Перед гранитной стелою стою,Прости мне все, как я тебе прощу.Где ты сейчас: в аду или в раю?А впрочем, я надежды не таю:Мы встретимся. Я всюду отыщу!29 апреля 1998 г. Москва

МИНИАТЮРЫ

АРГУМЕНТЫ ЛЮБВИ

От слов о любви звенит голова.Они и красивы, и очень хрупки.Однако любовь — не только слова,Любовь — это, прежде всего, поступки.И тут никому не нужны лазейки.Доказывай чувства и — весь секрет.А вот если дел за словами нет,Любви вашей стоимость три копейки!1995 г.

* * *

Берёзка, река, под окном смородина,Друзей — будто звёзд бесконечный свет…Когда тебя знает и помнит Родина,То большего счастья на свете нет!1995 г.