Избранное
Шрифт:
– Идешь и как солнце сияешь!
– знакомый голос остановил его.
– Товарищ Якунин!
– бросился Маркин к бывшему секретарю Корабельного райкома партии.
– Вы же партизанили?!
– Было дело… - Якунин с подчеркнутой заинтересованностью посмотрел на Маркина.
– Ты, кажется, просился в партизанский отряд!
– Еще как!
– В лес дорога и сейчас не заказана.
– А наши там есть?
– не без волнения спросил Маркин.
– Еще бы! Вчера пленного допрашивали. Рассказывает, как партизаны вздыбили Коккозскую долину.
Маркин загорелся:
– А что?
…Бухта все больше обволакивается темнотой, всплескивают прибрежные волны, у маленького причала слегка подрагивает катер с заведенным мотором.
По берегу ходит Маркин.
Якунин, радист - молодой паренек в ватнике с ящиком за плечами, а за ним секретарь обкома Меньшиков попадают под луч электрического фонарика, направленного на них Маркиным.
Секретарь обкома отводит в сторону Маркина и Якунина:
– Помните: с завтрашнего дня мы дни и ночи ждем вас в эфире. Передайте партизанскому командованию - пусть готовят посадочные площадки. Мы пошлем к ним самолеты с продуктами и медикаментами. По выполнении задания возвращайтесь в Севастополь, дайте знать по радио. Мы укажем вам район перехода линии фронта, встретим вас.
– Будет сделано, товарищ секретарь обкома!
– говорит Маркин.
Катер отчалил от берега и вышел в открытое море.
Поднялся ветер.
Маркин и Якунин стоят на палубе, прислушиваются к шуму мотора, к свисту холодного ветра.
Темная южная ночь, и чем дальше в море, тем сильнее ветер. Он тугими порывами набрасывается на катер, клонит его к воде. Соленые волны гуляют по маленькой палубе.
Маркин поднимается на командирский мостик.
– Правее Голубого залива высадишь нас, - говорит он командиру.
– Бывал там?
– А где я не бывал? Разве у черта на рогах не сидел!
– невесело ответил тот.
– Там подводные камни.
– Знаю. До берега шлюпкой доберемся.
Командир посасывает трубку, смотрит на компас.
– Ну и ночка, прямо-таки для турецких контрабандистов, - беспокоится он за свое суденышко. Волны бросают его как щепку.
Неожиданно командир приказывает:
– Лево руля, приглушить мотор!
Становится тихо, ветер доносит до слуха отчетливый шум другого мотора.
– Немецкие охотники, ищут, - говорит командир.
Вскоре шум пропадает за кормой, катер меняет курс и на полном ходу приближается к Голубому заливу. Связные готовятся к высадке, на маленькую шлюпку укладывают рацию, батареи, прощаются. Волна подхватывает шлюпку и поднимает на гребень. Но сильные руки Маркина налегают на весла, поворачивают ее поперек волны и направляют к берегу.
Ветер гудит в расщелинах скал, подгоняет людей. Они торопливо покидают берег и идут по тропе через виноградники и огороды.
Вдруг из- за соседней скалы взлетает в небо несколько ракет.
– Ложись!
– командует Маркин и первый падает на мерзлую землю.
За ракетами следуют трассирующие пули, слышатся пулеметные очереди.
– Не спят,
Он идет впереди, бесшумно. Радист с первых шагов спотыкается и падает.
– Ставь ноги крепче, - шепчет ему старший лейтенант.
Через полчаса подкрались к Севастопольскому шоссе.
Маркин уходит в разведку, а Якунин и радист выжидают в кустах. Над самой головой трещат моторы, с полузатемненными фарами по шоссе проскакивают мотоциклисты.
Возвращается Маркин.
– Самое время переходить дорогу, патруль только проскочил.
Первый перебегает дорогу Маркин, присматривается и дает сигнал радисту. Тот делает несколько шагов и… падает.
– Батареи, батареи… разбил, эх… - кричит он истошным голосом.
– Тихо!
– Маркин подхватывает радиста и несет через дорогу, кладет под кустом.
– Можешь идти?
– Могу, только сильно зашибся. Эх, лучше бы на грудь упал, а то на батареи, - горюет паренек.
– Лучше бы ты совсем не падал, растяпа, - распекает его Маркин.
Они идут дальше. На вершинах красуются белые исполинские шапки, окаймленные черными линиями лесов.
Идут по снежной целине. Рассветает. Радист выбивается из сил. Привал.
– Нам надо переждать до полудня, а потом на яйлу подниматься, там тропа на Чайный домик, - предлагает Якунин.
Попеременно помогают радисту.
К закату добрались до западного участка яйлы. Якунин уходит на разведку, а Маркин дает обессилевшему радисту глоток спирту.
Тропа все круче. Вот она вьется по кромке обрывистой скалы. Радист бледнеет, руками хватается за снег. Неожиданно он вскрикивает и падает.
– Дер-жи-ись!
– Маркин бежит на помощь, но поздно. Радист исчезает.
Маркин и Якунин стоят над бездной, молчат.
– Э… э… э!
– кричит Якунин.
В ответ ни звука…
Через час Якунин и Маркин находят радиста… Он без дыхания лежит на глыбе диорита… Рация и батареи разбиты.
– Эх и везет, черт возьми!
– кричит Маркин и закрывает руками лицо.
29
Ставим на ноги Севастопольский отряд в буквальном и переносном смысле слова. Им сейчас командует Митрофан Зинченко. Дали им пограничников, муку из калашниковского запаса, станковый пулемет, одного быка, взятого у румын, пару лошадок.
Только тремя весенними днями порадовал февраль, потом пошла кутерьма: закружило снегом, завыли ветра по всему кругу. Над горами торчмя стали тучи.
То валом валит снег, то воздух леденеет, а вместе с ним леденеем и мы.
Комиссар увлекается - днюет и ночует у севастопольцев, он божится и клянется: создадим самый боевой отряд! Дай бог!
Я готовлю связь на Севастополь. Посылать наобум нельзя, тут не должно быть никакой осечки. Главное - кого послать?
Начштаба Иваненко решительно предлагает: Азаряна! Хороший ходок, знает местность, физически еще крепок.