Избранное
Шрифт:
Подростки совершали не только такого рода налеты с целью возмездия, но и замыслили нападение в целях самообучения. Что же они придумали? В качестве объекта нападения они избрали грузовик компании мясных продуктов, доставлявший каждый вторник по утрам мясо в магазины. В грузовике, заполненном распластанными говяжьими и свиными тушами без шкур и внутренностей, лежали огромные ножи и топоры. Но рядом с этим мощным оружием в машине находились и привыкшие к тяжелому физическому труду рабочие, способные дать достойный отпор, — вместе с водителем их было трое. На эту вооруженную вражескую машину должны были совершить нападение трое мальчишек, вооруженные только ножами, чтобы силы были равными. Они, правда, имели с собой и пистолет, отобранный в заболоченной низине у полицейского агента, но использовать его не собирались, и должны были пустить в ход лишь в том случае, если нагрянет полиция и придется вступить с ней в бой. Если разница в вооружении оказалась бы слишком большой, честного сражения, какое может возникнуть, например, между двумя парусниками, не произошло бы, а значит, и не получилось бы никакого обучения. Было решено, что, если кто-либо из лагеря нападавших получит тяжелое ранение, ему, разумеется, придут на выручку, если же раненого не будет, то для тренировки в оказании помощи пострадавшему они попытаются удрать с говяжьей тушей, размером и весом примерно с одного из них…
Этот план пиратского нападения на суше в конце концов был осуществлен. Как-то во вторник, рано утром — еще даже роса не успела сойти — Инаго пришла в убежище с куском мяса, завернутым в газету. Пропитанная кровью газета прорвалась в нескольких местах, и выглядывало красное мясо — точно разверзшаяся рана. Кофта Инаго была в пятнах, но она, не обращая на это никакого внимания, радостно позвала только что проснувшегося Дзина:
— Дзин, я тебе сейчас рубленый бифштекс сделаю!
— Да, сделаешь рубленый бифштекс, — сразу ответил Дзин в тон радостному восклицанию Инаго.
— Такой прекрасный кусок мяса — и рубленый бифштекс? — насмешливо сказал Исана, но Инаго не вняла его словам.
— Ребенок любит рубленый бифштекс.
— Ладно что напали на грузовик компании мясных продуктов, но, надеюсь, хоть не ранили и не убили водителя и рабочих?
— Тамакити хотел пустить в ход альпинистский нож, но Бой, кажется, удержал его. В машине было совсем мало оружия — одни маленькие ножи, чтобы срезать мясо с костей, и он сказал, что это будет нечестно…
— Наверно, это Бой хотел пустить в ход оружие?
— Сказала же — Тамакити. Он ведь ответственный за оружие. Если уж он разозлится и начнет буйствовать, то Бой ему и в подметки не годится. Связать тех, кто был в машине, времени не было, и поэтому, перед тем как удрать, ребята стукнули их как следует, и они сознание потеряли. Тамакити собирался сделать это здоровенным напильником, о который мясники точат ножи, но Бой и тут удержал его и заставил взять что-нибудь полегче. — Инаго говорила все это насмешливо, но не с издевкой, а с переполнявшей ее радостью, все время повторяя: ха-ха. — Чем бы вы думали он стукнул их? Ха-ха, — бычьим хвостом. Бычьим хвостом с содранной шкурой, похожим на красную палку! Когда ребята вернулись, мы из этого бычьего хвоста наварили корейского супа тэгутан. Ха-ха. И говядины еще туда накрошили, в общем, повеселились. Мяса столько, что нам его и за неделю не съесть. Такаки пошел продавать.
— Такаки пошел продавать? Но его тут же арестуют, — испугался Исана. — Неужели Такаки настолько безрассуден?
— Отнюдь нет, Он знает в префектуре Гумма бараки для дорожных рабочих, поедет туда, продаст по дешевке и еще динамит за это получит.
— Чтобы в нашем полицейском государстве сошла с рук такая афера, которой и ребенка-то не обмануть? — недоумевал Исана.
— Мы и раньше точно так же получали динамит. А в этих бараках динамитом заведуют мальчишки, которых обмануть ничего не стоит, — сказала Инаго, пренебрежительно задрав нос. — Я впервые делаю рубленый бифштекс из такого огромного куска мяса, просто не знаю, с чего начинать…
— Не делай ты никакого бифштекса, зажарь целиком в духовке и все, — снова повторил Исана.
— Нет, Дзин будет есть рубленый бифштекс, — не сдавалась Инаго.
Она как бы хотела показать Дзину, что он может на нее положиться. Ей казалось, что, если по непонятной причине откажется от своего обещания, ребенок будет невыносимо страдать. И Дзин, выражая Инаго свое полное доверие, сказал, будто возражая Исана:
— Да, Дзин будет есть рубленый бифштекс.
На следующее утро Исана узнал подробности нападения на грузовик компании мясных продуктов. Это произошло на другой стороне Токийского залива, начинавшегося у убежища и перерезавшего центр города. Фотограф-любитель, наблюдавший за жизнью перелетных птиц, стаями тянувшихся на север, устроился как раз неподалеку от места происшествия. Он-то и прислал в газету не очень отчетливую фотографию, снятую с помощью телеобъектива. Два человека, лица которых были закрыты нейлоновыми чулками, тащили говяжью тушу килограмм в сто пятьдесят — отнюдь не весом с подростка, — которая мягко свешивалась вниз и волочилась по земле; они согнулись в три погибели. За ними, нисколько не заботясь о мерах предосторожности, опустив голову, следовал еще один низкорослый человек с палкой в руках, по виду которой невозможно было определить, что это бычий хвост, — конец ее заострялся и свисал вниз, как тонкая ветка ивы.
Рабочие компании мясных продуктов, которых привели в чувство, заявили, что и представить себе не могут, чем их оглушили. Видимо, признать, что они, чья работа связана с мясными продуктами, избиты бычьим хвостом, было для них сущим позором. Нападавшие в свою очередь допустили непростительную оплошность. Пистолет, который они потеряли, волоча тяжелую тушу, был найден кем-то из жителей и передан в полицию. Инаго не рассказала об этом Исана, поскольку ответственный за оружие, стыдясь допущенной оплошности, приказал держать язык за зубами. Это и в самом деле была непростительная оплошность, поскольку пистолет не был подброшен специально, с целью хвастовства, мол, нападение на полицейского в заболоченной низине и нападение на машину, груженную мясом, связаны между собой…
Однажды утром в начале июня, услышав пронзительный гомон птичьей стаи за бетонными стенами убежища, Дзин сказал:
— Это серые скворцы.
Говоря это, он как бы хотел воспротивиться их крикам, в то же время показывая, что просто заткнуть уши для него еще невыносимее…
Поскольку Дзин сам указал на источник беспокойства, Исана вышел с ним из убежища и спустился к вишне. Они встали под ее густой кроной — проникавшие сквозь листву солнечные лучи рисовали четкую светотень, выделяя черные точки птиц. Темно-фиолетовые и еще только чуть коралловые вишни беспорядочно смешивались, и было не похоже, что это плоды одного дерева. Скворцы с еще большим гомоном перелетали с ветки на ветку. Они нисколько не испугались Исана с Дзином, наоборот, эта огромная стая неистовствовала, поедая спелые плоды, и буквально оглушила их своими отчаянными криками. Но стоило Исана и Дзину шелохнуться, как стая скворцов водоворотом закружилась между ветками. Потом, сложив растрепанные на концах крылья, скворцы вцепились в ветки, нагло выставив вперед набитые едой зобы. Птицы казались Исана отвратительными. Дзин весь сжался. Исана подумал даже, что это вишня сама предлагает скворцам свои зрелые плоды, сама устроила это ужасное пиршество. Может быть, и испуг Дзина связан не с криками птиц и хлопаньем крыльев, а с тем, что все происходит по приказанию самого дерева? Ведь птицы издают любимые им звуки. Чтобы подбодрить Дзина и самого себя, и в то же время обращаясь к душе вишни, Исана сказал:
— Все хорошо, Дзин. Скворцы не делают ничего дурного, не нужно их бояться. Сама вишня приказала им слететься к ней. Запомни — я поверенный деревьев и связан с их миром. Собрав птиц, вишня не хотела этим нас обидеть. Это совершенно точно, Дзин.
— Да, это совершенно точно, — медленно, будто у него перехватило дыхание, повторил Дзин.
Исана подумал, что Дзину очень неуютно стоять под деревом, в чьей кроне водоворотом кружилась стая скворцов. Исана посетила странная мысль, никогда раньше, с тех пор как он затворником поселился в убежище, не приходившая ему в голову. Не беспокоит ли Дзина то, что не ему, не отцу, а кому-то третьему грозит злонамеренность вишни и скворцов? Кому-то другому, например, Инаго… Вернувшись с Дзином в убежище, Исана нашел магнитофонную ленту, способную соперничать с гомоном скворцов, и стал слушать органную пьесу Баха. Неожиданно, привлеченная то ли гомоном скворцов, уловивших знак вишни, то ли самой токкатой и фугой, в убежище пришла Инаго. Она молча села между Исана и Дзином, слушавшими музыку. Исана заметил, что в лице у нее ни кровинки, и оно кажется жалким. От этого даже в профиль ее горящие глаза светились особенно ярким янтарным блеском. О том, что с ней произошло нечто необычное, свидетельствовали вспухшие, точно перезревшие, израненные губы и кровоподтеки.
— У тебя что-то случилось? — только и нашелся сказать Исана.
Инаго бросила на него пристальный и суровый взгляд, полный вызова всему сущему на земле. Но ее глаза, подернутые янтарной дымкой, сквозь которую пробивались яркие блики, смотрели не на Исана, а в какую-то точку над его головой. В ее обращенном в недавнее прошлое, рассеянном и в то же время сосредоточенном взгляде Исана уловил вымученно счастливую улыбку. С таким видом, будто все ее тело покрыто гусиной кожей, а кровь в жилах бурлит, Инаго проронила: