Избранное
Шрифт:
Как будто прогуливаясь с приятелями, Короткий спокойно проследовал мимо опешившего Доктора и Исана. Когда они молча вошли в дом, Доктор подложил под дверь, чтобы она не закрылась, неизвестно когда подобранный им кусок лавы, и в комнату проник свет. Он открыл и окно, обращенное к косогору. Дзин грустно лежал на боку.
— Дзин, Дзин, — позвал Исана, но горящее лицо ребенка было неподвижным. Лишь чуть дрогнули веки закрытых глаз.
— Дзин, хочешь воды? — спросил Доктор.
Слово «вода» произвело поразительный эффект. Ребенок приоткрыл ничего не видящие глаза и, тяжело дыша, выпятил
— У ребенка есть чувство меры, — сказал Доктор. Доктор раздел Дзина.
— О, на животе сыпь! — сказал Доктор. — Вас ночью никто не кусал?
— Нет, кажется, — сказал Исана, разглядывая сыпь на животе тяжело дышавшего сына.
— Дзин болел ветрянкой?
— А что такое ветрянка? Я не знаю, что это за болезнь…
— Значит, ветрянкой не болел. Не может быть, чтобы такой заботливый отец, как вы, не запомнил, если ребенок болел ветрянкой, — сказал Доктор. — Пусть для вас не будет неожиданностью. Завтра все его тело покроется сыпью. С головы до ног, и даже во рту будет сыпь.
— Болезнь опасная?..
— Обычно нет. В редких случаях дает осложнения — воспаление мозга. — Доктор говорил возбужденно: это был его первый самостоятельный диагноз. — Когда появится новая сыпь, нужно смазать снимающей зуд мазью. Сейчас я протру его тело, вымою руки и обрежу ногти.
Доктор действовал ловко и умело. Ясно, что он получил основательную подготовку. Исана, отказавшийся от мысли помогать ему, лишь наблюдал за его действиями. Глядя, как совершенно чужой человек возится с его сыном, Исана, как Бою, явилось видение, будто он умер и его сознание, воспарив, как эфир, уже после смерти наблюдает за Дзином и Доктором.
— Может быть, нужны уколы, лекарства? — спросил Исана.
— Нет, от ветрянки, насколько мне известно, никаких уколов и лекарств нет. Гораздо лучше дать болезни протекать естественно. Нужно ждать появления сыпи, а потом ждать, пока она пройдет.
— Но ведь ребенок будет ужасно страдать?
— Разумеется, — откровенно сказал Доктор.
— А можно протирать тело, когда такой жар? — обеспокоенно спросила Инаго, она принесла котелок с супом. — Что с ним? Что у тебя болит, Дзин?
Дзин с трудом приоткрыл глаза в ответ на голос Инаго. И Исана снова привиделось, будто он уже умер, но все происходящее отражается в его сознании…
— Похоже на ветрянку. Уже и сыпь появилась, — сказал Доктор.
— Прекрасная сыпь, Дзин, — с явным облегчением сказала Инаго, устроившись возле него на коленях.
Когда Доктор закончил обтирание, Инаго поспешно укутала ребенка. Исана увидел прямо перед собой ее круглый зад, выглянувший из-под короткой юбки. Трусики, прозрачные от бесчисленных стирок, почти ничего не скрывали.
— Инаго, чего оголилась, хочешь нас обольстить? — сказал Доктор.
Исана
— Вообще-то мне все равно, смотрите сколько влезет. Но я так волнуюсь за Дзина, что мне не хочется, чтобы за мной подглядывали. И чтобы смеялись, тоже не хочется.
— Да, это я некстати, ты уж не сердись, — смутился Доктор и, немного помолчав, сказал: — Мы должны идти судить Короткого, последи, чтобы Дзин не расчесывал сыпь.
— Посиди с ним, пожалуйста, — извиняющимся тоном сказал Исана, вставая.
Спускаясь по вырубленным в лаве и укрепленным досками ступеням, Исана посмотрел на двустволую дзелькву, высившуюся на западе, на фоне моря, и обратился про себя к душам деревьев: Спасибо, спасибо, что сын заболел только ветрянкой. С площадки, куда они спускались, доносился гомон, но никого не было видно. Все сидели в бараке, ожидая начала суда, двери были распахнуты. Члены команды ждали, когда придут специалист по словам и Доктор Союза свободных мореплавателей, чтобы принять участие в суде над Коротким.
Короткий сидел посреди комнаты на возвышении, положив на колени руки в наручниках и чуть закинув голову, чтобы вспухшие веки позволяли видеть, что делается вокруг. Он выглядел бодро, и по сравнению с ним обветренное лицо Такаки, мрачно сидевшего в глубине комнаты, казалось еще мрачнее, будто именно он был обвиняемым. В противоположность ему Тамакити и Красномордый, расположившиеся у самой двери, так что Короткий загораживал их от Такаки, явно ощущали себя обвинителями. Винтовка, которую принес Тамакити, стояла между колен Боя, выполнявшего роль судебного стражника, — если возвышение, где сидел Короткий, можно было назвать скамьей подсудимых. Остальные подростки, человек десять, сидели лицом к обвиняемому на циновках, расстеленных на дощатом полу.
— Вы не согласились бы сесть рядом со мной и вести судебный протокол? Боюсь, без секретаря Короткий не будет говорить, — обратился Такаки к Исана, который вместе с Доктором направился в глубь комнаты.
— Если я ему еще немного врежу, сразу перестанет требовать протокола, — раздраженно вмешался Тамакити.
— Нужен не просто протокол, а подробнейшая запись всего, что я буду говорить, — сказал Короткий, игнорируя Тамакити. — Прошу вас. Если вы не запишете самым подробным образом, они не поймут, что я хотел сказать, и не поймут, что они сделали. Очень вас прошу. Когда Бой чуть не убил вас, помог вам не кто иной, как я, ведь правда? Тамакити же, как вы помните, подстрекал Боя.
Короткий хотел продолжать, но Тамакити, вытянувшись на коленях вперед, размахнулся и ударил его левой рукой по горлу. Звякнув наручниками, Короткий схватился руками за горло. Со свистом вобрав в себя воздух, он продолжал:
— Исана, я прошу вас.
В поведении Тамакити, да и всех остальных, молча сидевших на этом суде, Исана виделось позерство. Если, он не согласится выступить в качестве секретаря, они устроят еще более жестокое и отвратительное представление. Он сел на место рядом с Такаки, где уже были приготовлены бумага и ручка.