Избранное
Шрифт:
— Здравая мысль, — одобрил Исана.
В углу, возле газовой плитки и мойки, Доктор, сидя на корточках, раскладывал продукты.
— Чего-нибудь не хватает, Доктор? — спросил Исана.
— Нет, все в порядке, — улыбнулся Доктор. — Хорошо, что вы нашли консервированный шпинат и маринованную капусту. Они очень полезны. Удобны и консервы — вскипятил, и можно есть. Современное человечество продержится долго. Но что делать с водой? Если перекроют водопровод…
— Нужно набрать хоть ведерко. Противник не остановится перед этим, — сказала Инаго, повернувшись к Исана и Доктору.
Но разговаривать никому не хотелось. Каждый напряженно, не отрываясь, смотрел на стенные часы. И только Дзин говорил то, что думал. Теперь он открывал мир летних птиц, различить пение которых не был в состоянии ни один из подростков.
— Это — серый личинкоед, это — жаворонок, это — райская мухоловка, это — горная трясогузка…
Дважды ударили взрывы. Они слились, как две ползущие по стене
— Ну, Дзин, объясняй дальше. Объясняй названия птиц, — сказала Инаго.
— Это — мухоловка, это — жаворонок, — снова заговорил Дзин, дрожа всем телом.
Исана, Красномордый и Доктор взбежали по металлической лестнице и прикрыли крышкой люка звучавшие позади голоса птиц. Слышно было, как в заднюю стену здания ударяют камни и комья земли. Прижимая к боку автомат дулом вниз, по винтовой лестнице сбежал Тамакити. Он выскочил в прихожую и, едва переведя дух, навалился плечом на входную дверь.
— Вы спрячьтесь наверху. А Красномордый и Доктор помогут мне, — хрипло приказал Тамакити. — Я сейчас возьму пленного.
Он поудобнее перехватил автомат, чтобы можно было стрелять, не целясь, а левой рукой открыл замок.
— Спрячьтесь наверху, вы ведь заложник!
Над головой Исана слышался чей-то приглушенный голос. Это был хриплый голос Такаки, но разобрать, что он говорит, было невозможно. Прильнув к бойнице, он что-то кричал. Стоявший рядом с ним Радист проверял, хорошо ли вставлена в винтовку обойма. Исана выглянул наружу из соседней бойницы. Перед ним открылась комическая и в то же время впечатляющая картина. Справа от убежища, похожая на убитого носорога, лежала на боку полицейская машина. Перед ней в полном вооружении, растерянно стоял полицейский моторизованного отряда. Бежать назад, где стояли полицейские машины и ряды щитов, — слишком далеко и страшно, из бойницы доносились устрашающие крики Такаки.
— Здорово получилось! — крикнул Радист, передавая Такаки винтовку.
Такаки выстрелил. Точно в ответ на этот выстрел, град пуль застучал по стенам убежища. Что касается полицейского, то он, видимо, был водителем взорванной машины, сначала оглушенный, теперь он решительно повернулся кругом и, прижав локти к бокам, топая огромными черными ботинками, бежал ко входу в убежище, чтобы сдаться в плен.
— Порядок! — возбужденно закричал Такаки; он был похож на гончую, настигшую зверя.
Его худое лицо покраснело от радости и азарта, глаза сияли. Слышно было, как открылась — чтобы впустить пленного — дверь и тут же захлопнулась. Исана прислушался к возне в прихожей: не похоже было, что пленный оказывает сопротивление. Возможно, это красноречивый пленный, сопротивляющийся словесно. Наконец донесся его протестующий крик:
— Дуракиии!
Первую букву он произнес с такой силой, что она, казалось, оторвалась от остальных, а последнюю тянул, сколько можно тянуть гласную в японском языке. Он закричал: «Дураки!», но чувствовалось, что вложил в это слово невероятную враждебность. К тому же и кричал каким-то презрительным тоном. Поскольку он продолжал выкрикивать свое «дуракиии», было ясно, что в прихожей с ним что-то делают, а он под дулами винтовок вынужден подчиняться. Можно было предположить, что ему наносят не физическую, а моральную травму. Пленный по-прежнему не оказывал никакого сопротивления и лишь протестовал словесно.
— Дуракиии! Разве так можно совершить революцию? Дуракиии! (Мы не совершаем никакой революции. Нам нужно выйти в море, — мягко отвечал ему Такаки). Дуракиии! Говорите, что совершаете революцию, а сами товарищей своих убиваете! Дуракиии! (Вот привязался. Не собираемся мы никакой революции совершать.) Дуракиии! Вы такое натворили, а революцию совершать не собираетесь, тогда для чего же? Дуракиии! (Такаки снова отвечал терпеливо и мягко. Все это верно, но нам нужно выйти в море.) Убийцы! Дуракиии! Что вы делаете? Самим же хуже будет! Где ваша совесть, которую должны иметь люди, совершающие революцию? Дуракиии! (Опять за старое? Не совершаем мы никакой революции.) Молчание, потом дверь открылась, через мгновение снова щелкнул замок, и Такаки с друзьями, весело смеясь, взлетели по лестнице и вбежали в рубку. Исана смотрел вслед неожиданно отпущенному пленному, который убегал, как и раньше, прижав локти к бокам. На нем был, разумеется, темно-синий шлем, висящая мешком походная форма, даже своих огромных ботинок он не забыл, и только брюки у него были спущены. На его белом, сверкавшем на солнце заду был нарисован большой красный круг. С государственным флагом на ягодицах, колышущемся при каждом его шаге, полицейский бежал прямо по траве, лишь один раз оторвав руки от боков, чтобы поправить сползший на глаза шлем, потом снова прижал их к бокам и продолжал бежать. Вся команда Союза свободных мореплавателей, облепив бойницы, громко хохотала. Лишь один Тамакити, выставив из бойницы автомат, целился.
— Пусть только попытается натянуть штаны и прикрыть зад, я тут же прострелю ему восходящее солнце! — сказал он с бешеной злобой.
Человек с флагом на ягодицах бежал по сочной летней траве в лучах щедрого утреннего солнца. Было девять часов…
Глава 20
ИЗ ЧРЕВА КИТА (2)
— Young man be not forgetful of prayer. Говорит радиостанция Союза свободных мореплавателей. Передача ведется на частоте сто сорок пять мегагерц. Радиолюбители-коротковолновики, принимающие нашу передачу, просим вас записать ее на магнитофон и предложить средствам массовой информации. Young man be not forgetful of prayer. Говорит радиостанция Союза свободных мореплавателей. Предлагаем полицейским властям условия обмена заложников. Полиции известно, что в наших руках находятся двое заложников, один из них ребенок. Нам известно, что частное лицо, с которым мы желали бы непосредственно заключить сделку, намерено принять наши условия обмена заложников. Несмотря на это, полиция сознательно затягивает заключение этой сделки. Если жизнь заложников окажется в опасности, вся ответственность падет на полицейские власти. В случае необходимости мы готовы перечислить детально выдвигаемые нами условия, а также назвать имя частного лица, с которым мы желали бы заключить сделку. На указанной волне наша радиостанция ведет только передачи. Приема на этой волне она не ведет. Young man be not forgetful of prayer. Говорит радиостанция Союза свободных мореплавателей.
Радист сосредоточенно передавал написанный Исана текст. На тот случай, если передатчик выйдет из строя, Такаки укрепил на одной из бойниц с выбитым стеклом мегафон. Это был один из тех мегафонов, которые члены команды Союза свободных мореплавателей стащили с машины на уличной демонстрации против сил самообороны. На случай, если полицейские будут стрелять пулями со слезоточивым газом, Доктор принимал меры против проникновения газа через бойницы с разбитыми стеклами. Обычно сдержанный и молчаливый, Доктор, с назойливым красноречием рассказывая о том, как использует полиция слезоточивый газ, призывал членов команды Союза свободных мореплавателей отнестись к этому с должным вниманием и каждому подготовиться заранее. Особенно следует остерегаться того, чтобы газ не попал прямо в глаза. Обычно полицейские стреляют в лицо. Нужно приготовить нарезанные ломтиками лимоны, они есть среди продуктов, купленных Исана, и накрыть их чашкой. Если газ попадет в глаза, следует тут же протереть их ломтиком лимона. Доктор волновался, что на кожу Дзина, на которой ветрянка не оставила ни одной отметины, мог попасть хлорацетофенон, содержащийся в газе. В конце концов было решено, что Дзин и Инаго запрутся в бункере и, как бы ни складывалась боевая обстановка, не откроют крышку люка. Необходимый для сражающихся запас продуктов был перенесен наверх.
Тамакити, положив с одной стороны бинокль, а с другой — автомат, смотрел в бойницу прямо перед собой, Такаки с винтовкой в руках наблюдал за тем, что делается слева. Красномордый, зарядив охотничье ружье, из которого Бой хотел убить Исана, поднявшись из прихожей на несколько ступенек по винтовой лестнице, следил за правым флангом. Дверь черного хода на кухне была забаррикадирована бетонными брусками, после взрыва гранат ее совсем засыпало землей.
Сам Исана, пододвинув письменный стол к стене и поставив на него стул, следил за происходящим снаружи через бойницу, проделанную для света у самого потолка. Стекло из нее он не вынул, винтовки у него тоже, разумеется, не было. Пока склон не рухнул от взрыва гранат, из этой бойницы можно было видеть лишь покрывающие склон тонкие деревца и кустики. Теперь пропаханная взрывом широкая ложбина давала возможность наблюдать за тем, что делается на холме. До чего велика разрушительная сила даже двух гранат! Хотя, видимо, когда рыли глубокий котлован для фундамента, нарушили механическое равновесие, это и привело к сильному оползню после взрыва. Через ложбину, в которой обнажилась черная земля, можно было видеть питомник торговца саженцами. Виднелись густые посадки камелии и самшита. Эти хилые деревца, выращиваемые как бройлерные цыплята, не взволновали смотревшего на них Исана. Однако вид беспомощных тонких дубков, вырванных из земли взрывом и уже начинающих засыхать, привел его в отчаяние. Поскольку и я виновен в том, что взрывом поднята в воздух земля, питавшая корни деревьев, то и моя жизнь потеряла смысл. Я уже начал умирать, поэтому не бросайте на произвол судьбы своего поверенного. Не прерывайте со мной связь, — сказал Исана душам деревьев, заключенным в трупах молодых дубков. Его слова: я уже начал умирать — нашли отклик у душ деревьев, и в памяти Исана всплыло событие, происшедшее незадолго до того, как он укрылся в убежище.