Избранное
Шрифт:
Никишин занял свое место в очереди и заметил, что девушка начала работать быстрей, а ведь ничего вроде бы не случилось, никто не требовал жалобную книгу, никто не осудил ее за медлительность. Складывалось впечатление, что ее взбодрил и добавил ей сноровки тот ее телефонный разговор.
Когда Никишину оставалось ждать совсем немного, из подсобного помещения вышла пожилая женщина, на ходу застегивая белый фирменный халат. Благодарно улыбнувшись приемщице и погладив ее по плечу, она обратилась к стоящим в очереди:
— Пожалуйста, товарищи!..
Старик, что стоял
— Сдавайте вы, гражданин, я слыхал, вас на работе дожидаются.
— Спасибо за внимание, — кивнул старику Никишин и поставил на стойку чемодан.
Женщина принялась за дело. Она быстро разбирала вещи, проворно с помощью какой-то штуковины прищелкивала к ним метки, но при всем этом лицо женщины выражало озабоченность и обиду.
Девушка, провозя мимо полную плетеную корзину, коротко спросила:
— Так его и не дождались, Клавдия Ивановна?
— Так и не дождалась.
Она обратилась к Никишину:
— Адрес ваш или телефон.
— Какой телефон?
— Домашний, какой же еще?..
Ответил Никишин не сразу. Можно было подумать, что ему стоит усилий воскресить в памяти номер домашнего телефона.
— Фамилия ваша? — спросила женщина.
Никишин опять помедлил с ответом. Были основания думать, что и фамилию свою помнит нетвердо.
А женщина ждала, крутя пальцами шариковую ручку. Странно, но ее нисколько не удивило, что человек забыл собственную фамилию. Молчание ее объяснялось просто — похоже, она отсутствовала на своем рабочем месте, а находилась она в эти минуты там, в тесной приемной возле окна, где с надеждой ожидала появления человека, от которого в некотором смысле зависела ее судьба. Впрочем, это чересчур сказано, не судьба, конечно, но положительное решение очень важного для нее бытового вопроса.
— Ну как, вспомнили свою фамилию? — с мягкой и чуть даже виноватой улыбкой спросила женщина.
— Вспомнил, — ответил Никишин. — Телефон вы уже записали, а фамилия моя — Боровиков.
Это была девичья фамилия жены.
1983
ПСИХОЛОГИЯ
До самого последнего времени я пребывал в твердом убеждении, что по складу своего характера имею некоторые основания считать себя психологом, может быть, и не очень крупным, но все же достаточно зрелым.
Один психологический этюд я не так давно проделал в гостинице одного города, куда приехал в командировку. Ни города, ни гостиницы я не назову по сугубо личным мотивам.
В голубое летнее утро я вошел в вестибюль гостиницы. В креслах рядом со своими чемоданами недвижно сидели соискатели номеров, согреваемые надеждой на чудо. Я мог бы уподобиться любому из них, но, мгновенно оценив ситуацию, подошел к окошку администратора — человека, способного и обрадовать и начисто лишить надежды. Прочитав объявление: «Свободных номеров нет» — и изобразив на лице простодушие, сдобренное улыбкой, я задал вопрос риторического характера:
— Следует ли мне принять это на веру? Можно ли предположить, что в этом прекрасном современном здании не имеется в наличии ни одного свободного номера, готового принять меня в свое лоно? Правильно ли я понял фразу, начертанную на стекле и информирующую о том, что в вашем отеле не найдется места для меня, для представителя динамичного и неистребимого клана командировочных?
Администратор ответил:
— Объявление, которое висит прямо перед вами и которое вы прочитали, со всей откровенностью и со всей полнотой отражает истинное положение, что сложилось на сегодняшний день.
И вот тогда-то я вспомнил совет, полученный мною в момент расставания на вокзале моего родного города от жены, с которой мы прожили уже двадцать семь лет: «Если не будет номера в гостинице, не теряй времени, отправляйся гулять, дыши местным воздухом, а чтобы администратор сохранил в памяти твой светлый образ, оставь ему свой паспорт, он это воспримет как знак доверия. Оставь и тихо скажи: «Если, на мое счастье, освободится номер, пожалуйста, поимейте меня в виду. Я хочу сберечь в памяти яркое впечатление о вашем городе и о его гостеприимстве». Убеждена, что твоя скромность, если не сказать — наивность, тронет этого мужчину или женщину до глубины души».
Я все это произнес, достал из кармана паспорт, протянул его администратору, полагая, что встречу протестующий жест, но такового не дождался и ушел плавной походкой.
Спустя два часа, вернувшись в гостиницу, я заметил, что кандидатов на приют стало меньше. Это меня вдохновило, я понял, что все идет своим чередом, одни люди уезжают, освобождают номера, и другие становятся временными их жильцами.
Подойдя к окошку администратора, я с радостным удивлением увидел в его взгляде ожидание, больше того — жажду как можно скорей облегчить мою участь.
Администратор протянул мне листок и с отцовской теплотой в голосе произнес:
— Будьте любезны, заполните это. Вам исключительно повезло, освободился хороший номерок на третьем этаже.
Я сделал все, что следовало, и вскоре стал полноправным жильцом гостиницы.
Чуть позднее, принимая душ у себя в номере, я мысленно отметил, что мой психологический опыт завершился весьма удачно, хотя, по правде говоря, я пока еще не понял, что в данном случае сыграло решающую роль, — видимо, вежливость, неординарность речи и непохожесть на остальных просителей помогли мне в трудную минуту.
И тут я еще подумал: насколько примитивней было бы пожаловаться на слабое здоровье, на усталость в дороге, наконец, на важность дела, в связи с которым я приехал.
Так или иначе, опыт удался блестяще.
В конце недели по возвращении домой я с удовольствием поведал жене и теще, как благополучно свершилась моя командировка, как тепло и сердечно приняли меня в городской гостинице.
— Мир не без добрых людей, — отметила жена.
В заключение выступила теща.
— Анатолий, — сказала она, — когда ты уезжал, я хотела попросить, чтобы ты мне что-нибудь купил. Я даже список написала, а вот отдать забыла. Только и успела сунуть в твой паспорт двадцать пять рублей.