Избранное

Нам Као

Но сон скоро сморил ее, и она зевнула. Сквозь бамбуковую штору в комнату проник легкий ветерок, и Льеу ощутила приятную прохладу.

Сегодня она обработала всего несколько грядок. Проклятые французы наведывались трижды, и каждый раз приходилось бежать прятаться, не удивительно, что к вечеру она едва держалась на ногах от усталости. Хотелось прилечь хоть на минутку, но Льеу гнала от себя эти мысли, потому что знала: стоит лечь — и сразу уснешь. А спать нельзя. Надо наверстать потерянное время и при свете луны вскопать участок у входа в дом, а то днем, когда с минуты на минуту могут нагрянуть французы, много не наработаешь. Конечно,

хорошо бы нанять кого-нибудь, но где взять денег? А детей кормить надо.

Некоторое время Льеу еще сидела, рассеянно поглаживая головку сына, потом решительно встала, потянулась и вышла во двор. Ярко светила луна. От развесистых бананов на землю ложились причудливые тени. Лунные блики играли на широких банановых листьях, которые временами едва заметно покачивались, казалось, медленно и неохотно, будто тоже устали за день. Лунный свет и ночная прохлада сразу прогнали дремоту. Льеу быстро подошла к дереву и, взяв прислоненную к стволу мотыгу, начала рыхлить не законченную днем грядку.

Мотыга равномерно поднималась и опускалась, с сочным чавканьем вонзаясь во влажную землю. С соседних участков, а если прислушаться, то и с дальних, тоже доносились удары мотыг. Во время полнолуния никто в деревне не спал, все торопились наверстать упущенное время: днем по нескольку раз приходилось отсиживаться, скрываясь от врага, в лесу. Каждый старался не отстать от соседа. Ведь нужно позаботиться не только о своем участке, но и об участках тех, кто сражается. Льеу улыбнулась, вспомнив слова, которые знали и старый и малый: «Увеличим урожай!» Главное сейчас — урожай! Удары мотыг, что слышались с разных сторон, зазвучали вдруг для нее как эхо этого слова: «Урожай!»

Луна медленно поднималась. Ночь вступила в свои права, все в природе умолкло, лишь удары мотыг нарушали тишину.

Вот луна уже совсем высоко. Глубокой ночью безмолвие почти ощутимо. Слышен даже шелест листвы в бамбуковых зарослях. Стук мотыг стал постепенно смолкать, значит, то на одном, то на другом участке кончали работу. Сон подкрался незаметно и набрасывал на деревню свой покров. С каждой минутой становилось тише.

Льеу без конца зевала. Движения стали неуверенными. Но у соседей еще работали. Значит, и ей рано спать! У кого нет детей, тем, конечно, можно работать днем, до самой последней минуты, пока французы не подойдут совсем близко. А у нее трое, мал мала меньше! Ей первой надо прятаться. Много ли наработаешь днем? Вот и приходится гнуть спину по ночам. «Днем высплюсь», — утешала себя Льеу.

Но вот и у соседей закончили работу. Руки Льеу совсем онемели. Тело стало каким-то чужим и непослушным, каждое движение стоило усилий. Она уже с трудом поднимала мотыгу. Глаза слипались, мысли путались.

Одиноко звучали неровные удары. И неоткуда ждать поддержки и утешения. Как плохо человеку, когда он одинок!

Луна висела теперь прямо над головой. Тени бананов и бамбуков подобрались к самым стволам уснувших деревьев.

Льеу вздохнула, перехватила мотыгу и направилась к дому. Посидев немного на пороге, чтобы остыть, она забрала одежду и пошла к пруду. Прохладная вода освежила ее и вернула силы.

Вернувшись, Льеу услышала негромкое пение:

Сумерки опустились на зеленое поле. Девушка несет на коромысле рисовые снопы Своему любимому, ушедшему бить врага В

ту осень, когда заговорили пушки…

Льеу сразу узнала голос Нян. Девушка так часто пела эту песню, что Льеу с ее голоса запомнила все слова наизусть.

Нежный голос, звучавший в ночной тишине, проник в самое сердце Льеу. Увидев посреди двора кое-как одетую после мытья подругу, Нян удивилась:

— Ты еще не спишь?

— Только что работать кончила.

— Да здравствуют женщины, борцы за урожай! — задорно воскликнула Нян.

— А ну-ка потише, подружка! — Льеу сделала предостерегающий жест. — Людей разбудишь!

— Какая же я недогадливая, — спохватилась девушка. — А что, малыш больше не плачет, привык оставаться по ночам с сестренкой?

— Теперь война, ко всему надо привыкать. Не привыкнешь — с голоду умрешь! Ты только сейчас с занятий?

— Занятия давно кончились, собрание было.

— А почему так долго?

— Вырабатывали программу патриотического соревнования.

Нян внимательно посмотрела на Льеу и взяла ее за руку.

— А ты совсем извелась, одни кости остались. Так и в старуху недолго превратиться. Смотри, муж вернется, не узнает!

Льеу рассмеялась:

— Мне что бояться. У меня трое детей, слава богу. Вот незамужним действительно стоит побеспокоиться!

Нян смутилась.

— Подумаешь! Я тоже не боюсь.

Льеу ласково взглянула на подругу. Нян была невестой ее младшего брата. Льеу сама их сосватала. Но началась война, и свадьбу не успели сыграть. Дыонг в первые же дни ушел в партизаны, потом на фронт…

— Муж пишет? — спросила Нян.

— Нет, он никогда не пишет писем.

— Сухарь он какой-то, — в сердцах сказала девушка, сочувственно глядя на подругу.

Льеу улыбнулась. Нян, как, впрочем, и все остальные, плохо знала ее мужа. Киена все уважали, но почему-то считали плохим семьянином. В свое время ему пришлось долго прожить в городе, и с тех пор деревенская молва подозревала его в склонности к образованным городским девицам. На самом же деле мало кто любил свою жену так, как Киен. Жизнь Льеу после замужества была нелегкой, но среди подруг она чувствовала себя самой счастливой, потому что муж любил и уважал ее. Ни разу в жизни не обидел он ее грубым словом. В делах мужа Льеу не очень разбиралась, но ей нравился его характер. Что бы он ни сделал, она считала правильным. Она любила то, что любил муж, и ненавидела то, что он ненавидел, никогда ничего от него не требовала и ни в чем ему не перечила.

Через неделю после начала войны Киен вернулся из города. Всегда общительный, он вдруг стал избегать встреч с товарищами и даже не хотел, чтобы о его возвращении стало известно. «Эти несколько дней должны быть нашими, только нашими», — сказал он жене. Киен готовился в далекий путь. Он знал, что война будет тяжелой. Возможно, враг вторгнется в деревню и разорит ее. Льеу с детьми придется эвакуироваться. Как они будут жить, оторванные от родной земли? Денег у жены нет, да и торговать она не умеет. Стоило Киену задуматься о будущем, как ему казалось, что все беды, какие только есть на свете, обрушатся именно на его семью. Но он не мог не откликнуться на зов партии. Партия была для него священна и неотделима от жизни. Он и помыслить не мог о том, чтобы нарушить ее приказ. Стране нужны бойцы, в это трудное время придется многим пожертвовать, а жертвы невозможны без страданий…