Избранное
Шрифт:
– Но потом все-таки дотронулись?
– недобро спросил судья.
– Из материалов следствия видно, что при ревизии никаких денег в сейфе не обнаружили… Кстати, никакой недостачи на складе, как видно из материалов следствия, тоже не обнаружили.
«Ну чего об этом говорить?
– с брезгливостью подумал Затонов.
– И так все ясно. Ну притронулась, ну купила себе туфли какие-нибудь или еще что… Из-за каких-нибудь подлых тряпок и влипла во всю эту историю. Больше не из-за чего».
Он огляделся, как бы потихоньку улизнуть из зала, и невольно вздрогнул, увидев, как переменилось лицо человека, мостившегося у края адвокатского стола. Губы вспухли, точно у ребенка
Самое трудное началось, когда за допрос Степановой взялся адвокат, защищавший другую подсудимую.
– Скажите, Степанова, какую вы получали зарплату? Сто десять? Сколько человек у вас в семье? Какую зарплату получает ваш муж? Громче. Двести двадцать - высокий заработок. Значит, ваша семья была вполне обеспеченной. У меня нет больше вопросов к Степановой, я прошу у суда разрешения задать несколько вопросов подсудимой Рыжиковой. Ваша зарплата? Девяносто. Немного. У вас на иждивении находятся нетрудоспособная мать и шестилетняя дочь… А где ее отец? Не волнуйтесь, Рыжикова, суду представлена справка из больницы номер пять…
В пятой больнице лечили алкоголиков. Даже Затонов понимал, куда клонит адвокат. Если Рыжикова брала деньги за пособничество в хищении, то у нее хоть есть какое-то оправдание или - как там у них называется?
– смягчающие обстоятельства. А у Степановой вся ее прежняя жизнь свидетельствовала против нее: зарплата приличная, муж зарабатывает, не пьет, не бьет…
Нехорошо, неуместно оказалось для мужа Степановой быть хорошим человеком. Ничем не мог ей помочь любящий, нежный муж, который пришел вместе с ней в суд, на всеобщее позорище, и не прятал от чужих глаз свое страдание. Ему бы лучше сейчас грязным пьяницей валяться за окном в весенней талой слякоти. И чтобы в суде справка была о его пьяных дебошах, о приводах в милицию. И чтобы соседи яростно свидетельствовали перед законом, как он над женой изгалялся.
Судья глянул вправо, глянул влево и объявил перерыв.
Все разом снялись с мест, поспешили к выходу, но милиционер придержал толпу, давая конвойному увести главного подсудимого. Затонов услышал за спиной негромкий обмен впечатлениями:
– Садчикову лет пять отвалят. Минимум.
– А этим?
– Два года, самое малое. Им еще повезло, судья мужик и заседатели мужики. Бабы за такие дела злее судят.
– А два года мало, что ли?
– Балда! Кому два года, тех на месте сразу расконвоируют…
Затонов подивился тому, как толково народ разбирается в судебных делах. Он двигался к выходу в плотной толпе, но у дверей какая-то сила повела его в сторону, он выбился из толпы, поискал глазами мужа Степановой, которую наверняка осудят, а уж потом, на месте, расконвоируют. Знает ли он, какой будет приговор? Конечно, знает, ведь сидит возле адвокатов.
Зал опустел, только на передней скамье, уронив лицо в ладони, сидела женщина в зеленом пальто - ничтожная баба, польстившаяся на какие-то засаленные десятки, слабое и беззащитное существо. Ее муж, как лунатик, шел к ней по кромке скамеечных рядов, как по краю бездонной пропасти. Подошел к ней, потоптался, не посмел сесть рядом на скамью, ему по закону тут сидеть не полагалось. Он обогнул скамью, сел позади, осторожно погладил рукой блестящий коричневый мех воротника:
– Ну ты чего?…
Никто, кроме Затонова, не слышал этих слов, а он последним вышел из зала и тихо прикрыл за собой мягкую дверь.
На улице с прежней беззаботностью сияло весеннее солнце, сияла чистая весенняя синева. Хороший был день. У Севостьяновых сегодня, наверное, здорово ловится. И секрет их не в особом умении, не в ловчей хитрости, а в счастливом спокойствии души.
Затонов побрел по улицам, держа в сторону своего дома, как вдруг его окликнула тетя Шура. Она догоняла его валкой, но быстрой походкой, причем нижняя половина ее тела чуть отставала от верхней, стремившейся вперед. К сорока пяти годам тетя Шура выровнялась в приятную, представительную женщину, хотя смолоду была до жалости некрасива. Все удивлялись, когда лихой красавец Севостьянов остановил свой выбор на щупленькой табельщице с острым носиком, с бледными втянутыми щеками, с тонкой, слабой шейкой. Но еще больше все удивлялись тому, что именно с нею, с Шурой, Севостьянов сходил в загс и, став законным супругом, вовсе перестал гулять, засел дома.
Затонов знал, что тетя Шура считает и его повинным в севостьяновской приверженности к рыбалке, и не мог взять в толк, отчего она обрадовалась встрече с ним, почему ей явно не хочется его отпускать.
– К нам бы, что ли, зашел. Сейчас обедать сядем…
– Разве ваши нынче не на рыбалке?
– до крайности удивился Затонов.
– Куда там!… - горестно вздохнула тетя Шура.
– Зайдешь, что ли?…
По голосу, по вздоху было ясно, что зайти нужно - и непременно. Что-то стряслось у Севостьяновых. Но что? Если бы заболел Витюня или слег сам Севостьянов, не стала бы тетя Шура строить из этого тайны, да и на обед не стала бы звать. Тут что-то другое… Наверное, серьезное. Из-за ерунды не стали бы оба Севостьяновы отказываться от рыбалки.
Расспрашивать тетю Шуру с ходу, прямо на улице Затонов не хотел. Придется зайти сейчас к Севостьяновым, посидеть с ними, потолковать. Так уж складывается день… На свои неприятности наваливаются еще и чужие.
Для приличия он предложил тете Шуре, что понесет ее солидно груженную сумку, но тетя Шура, конечно, только рукой отмахнулась. А когда шли мимо гастронома, она на всякий случай цепко придержала Затонова за рукав:
– Уже куплена.
Затонов рассмеялся:
– Теть Шур, а я как раз и не думал про это. Мне сегодня нельзя. Мне в три к зубному врачу.
Ему редко удавалось так удачно соврать. С зубным врачом получилось очень ловко. Севостьянов не большой любитель выпить, но к обеду обязательно предложит по рюмочке. От такой малости, конечно, не захмелеешь. Можно бы и выпить. Но запах… Маргарита сразу учует и обрадуется, что он без нее запил. Судья тоже учует и подумает, что, видно, хорош гусь. Нет, сегодня и притронуться нельзя. А если человек записан к зубному врачу, его никто не станет насчет рюмочки уговаривать - так что все будет в порядке. И отпустят к врачу, не станут удерживать.
Севостьяновы жили в новом поселке из одинаковых пятиэтажных домов. Дорога туда вела через железнодорожную линию и через пустырь, заваленный строительным мусором, разной битой и давленой тарой. Говорили, что здесь в скором времени построят стадион с плавательным бассейном, а пока кто-то успел расчистить посреди пустыря небольшую площадку, обнести ее штакетником, расставить в каком-то порядке гимнастические бревна и реечки на подпорках. Затонов много раз проходил здесь и всегда удивлялся, кому понадобился скучный деревянный загончик. Видно было, что окрестные ребятишки им пренебрегают, возятся не за штакетником, а на воле.