Избранное
Шрифт:
И солдат вывел Петра из хаты.
…Огородом шел Олег в темноте к бане. Картошки уже давно отцвели, и пахло от них теперь табаком. В холодном воздухе шелестела над баней береза. Она походила на человека. Человек склонился над баней, уперся руками в крышу и силился подняться. «Зажечь, что ли, фонарь, — подумал Олег, — вдруг зайду, а на полке сидит…» Олег усмехнулся. Он живо представил себе, как отворяет дверь и видит в темной бане на полке сидящую фигуру. Он шарит за спиной руками,
В бане от потолка до пола ходила теплая пахучая волна. Олег поднял руки, слушая, как сверху по всему телу опускается жар, а щеки тяжелеют, тяжелеют руки, как от работы. Потом Олег забрался на полок и лег там. Он лежал на животе, положив лицо на руки, различая, как в углу потрескивает каменка, а над крышей шелестит ветер. И стало ему казаться, что на много лесов и морей вокруг нет ни городов, ни деревень, а только теплая вода ходит под черным небом. И над баней кто-то стоит, он с тихим шелестом набрасывает на себя после купанья одежды.
Олег засветил фонарь, набрал воды и намылил голову. И услышал шаги. Дверь отворилась, по ногам пошел холод. Олег со скрипом смыл с головы пену и открыл глаза. На пороге сидела Калина.
— Бог помочь, — сказала она.
— Бог помочь, — сказал Олег и сел к ней спиной.
— Не устрашился? — спросила Калина. — Чего мне страшиться…
— А девки по ночам на полках посиживают.
— Девки на полках, а бабы на порогах.
— А я к тебе пришла. Мария говорит: в бане он, пойди подсоби.
— Рад видеть.
— Видеть рад, а сидишь спиной, — засмеялась Калина, и по тому, как она засмеялась, Олег понял, что Калина пьяна. — Голову, что ли, подсобить помыть?
— Я уже вымыл.
— Ну спину.
— И спину вымыл.
— А чего не вымыл?
— Все вымыл.
— Торопливый ты. Мал еще, видно.
Олег намылил руки.
— А я в селе была, — сказала Калина.
Олег намылил плечи.
— Дело к тебе есть, — сказала Калина.
— Говори. А то холодно. Баню выстудишь. Еньке еще мыться.
— А я ведь могу войти да прикрыть.
— А чего тебе здесь делать?
— Ладно. Шутки шутками. Телеграмму я тебе принесла.
— Спасибо, — сказал Олег. — Положи там, в предбаннике.
— А ты сам возьми, — зевнула Калина.
— Сам и возьму.
— Нет, сам возьми.
— А кто же, кроме меня, ее возьмет?
— Дурной ты, — сказала Калина. — Ладно, положу там, в предбаннике. Ну, пока. Не поминай лихом.
Калина прикрыла дверь, и слышно было, как она пошла огородом от бани. Она шла и напевала какую-то песенку, кажется «Катюшу».
Олег выскочил в предбанник, схватил телеграмму и при красном свете фонаря прочитал, прислонившись к росистой кадке с холодной водой:
«Немедленно
Олег не мог уснуть всю ночь. Он слышал, как вернулся Енька, как он сходил в баню и прошел спать в избу. Олег лежал на сеновале и думал. Он очнулся от размышлений, когда на краю деревни заухал громкий стук. Уже светало. Кто-то громко бил в бревна. Видно, ему надоело стучать в дверь, и теперь он ломился сквозь стену. Олег выглянул сквозь прореху в крыше, проточенную дождем и временем.
Возле своего дома ходила с топором Калина и досками заколачивала окна. Заколотила. Вошла в избу и вышла с небольшим цветастым сундучком. Она поставила сундучок на крыльцо и наискось заколотила дверь доской, а потом еще навесила замок. Взяла сундучок и вышла на улицу.
Она пошла из деревни не оглядываясь. Сундучок был тяжел. Калина вскоре взвалила его на плечо. Она все-таки потом оглянулась из-под сундучка на деревню, покачала головой и зашагала жесткими нелегкими шагами.
Олег вышел из почты и остановился на крыльце, потому что уходить из села ему не хотелось. Полдень голубел в окнах сельских домов, посвистывал в проводах. Через село тянулись машины, они увозили пшеницу, прикрытую от ветра и птиц брезентом. На машинах горели красные лозунги: «Все для фронта!» Машины тянулись через центр мимо Дома пионеров, и каждый высовывался из кабины, поглядывал на второй этаж этого деревянного двухэтажного здания, похожего на голубятню. Там во втором этаже кто-то играл на пианино.
На черном поцарапанном пианино, сидя в большой пустой комнате с раскрытыми окнами, играла Александра Владимировна. Она легко и предупредительно касалась клавишей, словно собирала с них росу.
— Здравствуйте, Александра Владимировна, — сказал Олег.
— А, это вы, молодой человек, посетили наш старинный терем, — со смехом обернулась Александра Владимировна, не переставая играть.
Она была уже совсем не та, что весной. Она загорела, ноги в узких красных тапочках весело перебирали то одну, то другую педаль. Она сидела в белом платье с открытыми руками и казалась необыкновенно молодой.
За окнами пролетели две ласточки.
— Они смотрят, что я делаю, — кивнула Александра Владимировна в сторону ласточек. — Они уже который раз заглядывают в окна, и я вам хочу пожаловаться, что они мне мешают играть.
— Я уезжаю, — сказал Олег.
— Это прелестно, — сказала Александра Владимировна, не оставляя пианино в покое. — Это прелестно, молодой человек. Я вам завидую. И как далеко, разрешите вас спросить, вы едете? В Австралию? На остров Кергелен? Или в гости к очаровательной принцессе Кашмира?