Избранное
Шрифт:
— Да мы ведь, господин, ничего не видели. Мы были на корме парохода, и из-за шума машины и плеска волн мы даже и выстрела-то не слыхали.
Шошибхушон, мысленно проклиная своих соотечественников, явился в суд и подал жалобу.
В свидетелях надобности не оказалось. Капитан признал, что выстрелил из ружья. Он сказал, что увидел в небе стаю журавлей и нацелился в них. Пароход в это время шел полным ходом и как раз вошел в такое место, где река заворачивает. Следовательно, — он ничего не знает: ворона- ли была убита, или журавль, или же баркас перевернулся. В воздухе и на земле достаточно есть интересной для охотника добычи, и никто в здравом уме и твердой памяти не станет тратить выстрела, хотя бы в четверть пайсы
Сахиб был оправдан и по окончании судоговорения закурил папироску и отправился в клуб. Труп матроса, растиравшего пряности в баркасе, найден был выброшенным на берег на расстоянии девяти миль от места происшествия, а Шошибхушон с разбитым сердцем вернулся в деревню.
В тот день, когда Шошибхушон вернулся, для Гирибалы снаряжена была лодка для отправки ее в дом свекра. Хотя его никто не приглашал, он побрел к берегу. Там была большая толпа, и он, отойдя в сторону, остановился у самой воды. Лодка, отчалив, проехала перед ним, и он увидел с волнением, что Гирибала, натянув гомту на лицо, сидит со склоненной головой. Она все надеялась, что перед ее отъездом ей каш нибудь еще удастся повидаться с Шошибхушоном; но теперь она не могла знать, что ее учитель так близко стоит на берегу и смотрит на нее. Она так и не подняла головы, и не посмотрела, — лишь беззвучно плакала, и по щекам ее текли слезы.
Наконец, лодка, удаляясь, скрылась из виду. На воде засверкали солнечные лучи, в ветвях над головой потекла непрерывной струей песнь папии, словно не могшей излить весь свой пыл; перевозчик отчалил с первой партией своих пассажиров, женщины вышли на берег за водою, громко обсуждая отъезд Гирибалы. Шошибхушон снял очки и, вытирая слезы, вернулся в свой домик за оградой на краю дороги. Вдруг ему померещилось, словно он слышит голос Гирибалы: «Шоши-дада!» Увы! Где она? Нигде ее нет, ни в доме, ни на дороге, ни даже в деревне — лишь в его переполненном слезами сердце!
8
Шошибхушон снова, собрал свои пожитки и отправился в Калькутту. Дела у него в Калькутте не-было; ехать ему туда было собственно незачем, поэтому он снова, решил поехать рекою, а не по железной дороге.
В это время период дождей [121] был в самом разгаре, и Бенгалия покрылась сетью извилистых водяных потоков, больших и малых. Словно все кровеносные сосуды бенгальской почвы, переполнились, и деревья и лианы; травы, и кустарники, рисовые и джутовые поля и тростники — все расцвело в изобилии буйной юности, словно сбросив путы.
121
Период дождей — т. е. варша, одно из шести времен года индийского календаря, с середины июля по середину сентября.
Лодка Шошибхушона поплыла по этим узким, извилистым ручейкам, переполненным водою до краев. Луга, а во. многих местах и рисовые поля залиты был водою. Вода близко подступила к деревенским заборам и манговым садам, словно водные божества позаботились обвести оросительными каналами корни деревьев по всей Бенгалии.
В начале путешествия солнце весело отражалось от влажной травы, и листьев, но вскоре небо затянуло тучами и полил дождь. Куда ни посмотришь, все кругом беззащитно и печально. Как коровы, во, время половодья сбиваются в кучу посреди грязного узкого двора и с жалобным взглядом терпеливо мокнут под струями дождей шрабона, так мать-Бенгалия с грустным видом терпеливо. стояла среди своей затопленной пустыни в потоках дождя. Крестьяне ходили в соломенных шляпах, женщины, ежась на холодном ветру, переходили через улицы по хозяйственным делам или, осторожно ступая по скользкому берегу, выходили за водою к реке; домохозяева сидели на крыльце и курили, а при крайней необходимости отваживались
Дождь не ослабевал, и Шошибхушону, наконец, все это надоело; он решил пересесть на поезд. В одном месте, при впадении одной реки в другую, он привязал лодку и вышел поискать чего-нибудь съестного.
Когда хромой попадает в яму, вина не только на стороне ямы; ногу хромого вообще тянет к яме. Образцом может служить поведение Шошибхушона в этот день.
В месте слияния двух рек рыбаки выставили громадную сеть, привязав ее к прибрежным бамбукам. Только с одной стороны оставался открытый проезд для лодок. Рыбаки уже давно арендовали это место и вносили за аренду причитающуюся плату. На беду, понадобилось проехать этой дорогой старшему полицейскому инспектору. Когда он подъезжал, рыбаки издали криками обратили его внимание на сеть и предупредили его о необходимости проехать боком. Но лодочник сахиба не привык считаться с какими-либо препятствиями, исходящими от людей, и направил лодку поперек, над сетью. Лодка свободно прошла было, но весло застряло и, чтобы вытащить его, потребовалась бы остановка на некоторое время.
Сахиб-инспектор вышел из себя и велел причалить к берегу. Увидев его, рыбаки поспешно разбежались во все стороны. Сахиб приказал гребцам разрезать сеть, и они тотчас же разрезали на куски эту громадную сеть, стоимостью в 700–800 рупий. Отведя свой гнев на сети, сахиб приказал привести к нему рыбаков. Полицейские, не найдя виновных рыбаков, задержали первых четырех, попавшихся им под руку, и привели их к сахибу. Сложив молитвенно руки, рыбаки жалобно стали умолять сахиба, чтобы он отпустил их, говоря, что они ничего не знают. Сахиб приказал взять пленников в лодку. В это мгновение Шошибхушон, в пенсне и в рубашке, на которой он не успел застегнуть пуговицы, шлепая туфлями, запыхавшись, подбежал к лодке сахиба и дрожащим голосом сказал:
— Сэр, вы не вправе были разрезать рыбачью сеть и не вправе мучить этих несчастных четырех человек.
Сахиб ответил Шошибхушону нелестным замечанием на языке хинди; недослушав его, Шошибхушон спрыгнул с высокого берега в лодку, бросился на сахиба и стал колотить его, словно сумасшедший.
Что произошло после этого, Шошибхушон не знал. Очнулся он в участке, и вряд ли нужно говорить, что его телесное и душевное самочувствие не показалось ему отрадным.
9
Отец Шошибхушона нанял адвоката и прежде всего добился освобождения сына на поруки… Затем начались хлопоты в связи с судебным процессом.
Рыбаки, которые пострадали в тот день, принадлежали к тому же округу, как и Шошибхушон, и подвластны были все одному и тому же заминдару. Они стали являться к Шошибхушону за юридическими советами. Точно так же и рыбаки, арестованные сахибом, были ему знакомы.
Шоши вызвал их и сообщил им, что сошлется на них, как на свидетелей. Они страшно перепугались. Они ведь не аскеты, они люди семейные; где им искать спасения, если они поссорятся с полицией? У каждого в теле ведь только одна душа! Убыток они потерпели — это верно; но неужели нужно навлекать на себя новые убытки? Они сказали:
— Господин, ты вовлек нас в беду.
После долгих переговоров они согласились показать правду.
Между тем Хоркумар, придя однажды в суд с обычными своими саламами, услышал от полицейского надзирателя следующие слова:
— Наиб-бабу, говорят, что твои арендаторы собираются давать ложные показания против полиции.
Наиб с изумлением ответил:
— Неужели? Этого быть не может! Неужели эти негодяи способны на что-либо подобное!
Читатели газет знают, чем кончился процесс Шошибхушона.