Избранное
Шрифт:
Жены футувв гордятся тем, что их мужья умеют драться, а ведь они защищают зло! Я тоже хочу гордиться тем, что мой муж силой отстаивает добро.
Касем понял, что чувства жены, ее любовь и печаль, гораздо глубже, чем это может показаться. Погладив ее по щеке, он ласково сказал:
— Ты для меня все в жизни, ты самый лучший друг. Камар улыбнулась и позвала Сакину, которая, видимо, уже легла…
Дядюшка Шантах, лудильщик, был очень удивлен исчезновением Садека. Придя к нему домой, он не нашел там ни самого Садека, ни членов его семьи.
— Твой племянник лучше всех объяснит нам, куда подевались люди.
— Твои подозрения напрасны, муаллим, вот уже несколько месяцев он не выходит из дома, — вступился за Касема Закария.
— Все это для отвода глаз, — прорычал футувва. — Но смотри, как бы с твоим племянником чего не случилось!
— Касем тебе родня, не относись к нему как к врагу.
— Он сам себе враг, да и мне тоже. Он воображает себя новоявленным Габалем, а такие мысли ведут прямехонько к Баб ан-Наср.
Закария испуганно воскликнул:
— Тебе показалось, муаллим! Мы все видим в тебе заступника!
По дороге домой Закария встретил Хасана, шедшего от Касема, и обругал его, излив на него досаду и страх от разговора с Саварисом. Однако Хасан перебил его:
— Погоди, отец. Камар больна. Очень больна, отец. Вскоре вся улица узнала о болезни Камар, о ней знали даже в доме управляющего. Касем не отходил от жены ни на шаг, и печаль его была беспредельна. Он растерянно спрашивал ее:
— Как же так! Почему ты внезапно слегла?
— Я скрывала от тебя свою болезнь, чтобы не доставлять тебе лишних огорчений, — слабым голосом отвечала Камар.
— Я должен был знать о ней с самого начала, чтобы помочь тебе.
— Я скоро поправлюсь, и все будет как прежде, — сказала она с вымученной улыбкой.
Он желал этого всем сердцем! Но что за пелена заволакивает ее глаза? Что за бледность растекается по лицу? Как она умеет скрывать боль! Все это ради меня! О Боже, яви свою милость! Сохрани ее для меня! Сжалься над ребенком, который плачет не переставая.
— Ты простила меня, но сам я себя не прощу!
Она снова улыбнулась ему, словно упрекая в неразумии. Пришла Умм Салем, чтобы окурить больную благовониями. Умм Атыйя — приготовить ей лекарства. Цирюльник Ибрагим — отворить ей кровь. Но болезнь не поддавалась.
— Как я хотел бы взять на себя твою боль! — повторял Касем.
Еле слышно она отозвалась:
— Да избавит тебя Аллах от всякого зла, мой любимый. «Мир темнеет
— Такому разумному человеку, как ты, не нужны утешения, — сказала Камар.
Приходили посетители и посетительницы, желавшие навестить больную. Касему не хотелось никого видеть, и он поднялся на крышу дома. Тут со всех сторон слышались голоса, перебранка женщин в соседних домах смешивалась с криками торговцев, доносившимися с улицы. Где–то заплакал ребенок, и Касему почудилось, что это голос Ихсан. Но он разглядел, что плакал какой–то малыш, барахтавшийся в пыли на соседней крыше. Постепенно темнело. Стаи голубей возвращались в голубятни. На горизонте засветилась первая звезда.
Он спрашивал себя, что означает этот странный, невидящий взгляд Камар и это непроизвольное подергивание уголков рта и синева губ? Он был совершенно подавлен. Несколько часов он оставался на крыше, потом спустился в дом. Его встретила Сакина, державшая на руках Ихсан. Она шепнула:
— Входи тихонько, чтобы не разбудить ее.
Он лег на диван, находившийся напротив кровати. Комната была слабо освещена ночником. В квартале стояла тишина, лишь из кофейни доносились звуки ребаба и голос поэта, повествовавшего:
«И сказал дед спокойно:
— Я решил дать тебе, единственному, возможность пожить в этом доме, жениться здесь и начать новую жизнь.
Сердце Хумама радостно забилось.
— Спасибо тебе за милость. — Ты ее заслужил!
Юноша переводил взгляд с деда на ковер и обратно, потом робко спросил:
— А как же моя семья? Габалауи ответил недовольно:
— Я ясно выразил мое желание!
— Они тоже заслуживают твоей милости и прощения, умоляюще глядя на деда, проговорил Хумам».
Спящая Камар вдруг шевельнулась. Касем вскочил с дивана и бросился к ней. В ее глазах, прежде затуманенных, горел какой–то новый свет. Он спросил ее, что случилось, и она звучным голосом велела принести Ихсан. Касем выбежал из комнаты и вернулся, сопровождаемый Сакиной со спящей малышкой на руках. Камар показала на девочку, и Сакина поднесла ее матери. Камар погладила дочку по щеке и прошептала севшему на край постели мужу:
— Мое горе глубже!
— Что ты хочешь сказать?
— Я заставила тебя мучиться, но мое горе сильнее. Кусая губы, он сказал:
— Камар, я опечален тем, что не могу облегчить твоих страданий!
— Я боюсь за тебя, за то, что будет с тобой без меня!
— Не говори обо мне. — Касем, ты должен уйти. Уходи к твоим друзьям. Если ты останешься, тебя убьют! — Мы уйдем вместе.
— У нас разные пути.
— Пожалей меня, как ты всегда жалела.
— Ах, если б это было возможно!
Она говорила с трудом, дыхание ее прерывалось. Рукой она поманила его к себе. Касем склонился над ней совсем низко, так, что ощущал ее дыхание. Она вытянула шею, словно взывая о помощи. Грудь ее судорожно вздымалась, из нее вырывался тяжелый хрип.