Избранные Истории
Шрифт:
– Но такого не бывает, мисс Дори, - ты скорее ее уговариваешь, чем утверждаешь.
– Деревенщины это просто выдумали, типа так они ставят последнюю точку в распрях.
Но глаза Дори Энн утверждают иное. Она снова треплет тебя по рукам на столе.
– Головачи бывают, милая. Неприятно говорить, но их еще с Гражданской устраивают. Тогда их и придумали Тактоны и Мартины. Только так можно толком отомстить тому, кто сотворил с тобой нечто невообразимое. Если мужчина жену твою убил или ребенка изнасиловал, ты похищаешь его жену и тогда, тогда...
Остальное тебе говорить не нужно. Ты и думать об этом
– Дори Энн, а при чем здесь этот Коннер?
Снаружи все темнее, сверчки стали громче. Стекло звякает, когда Дори Энн подливает еще ликера.
– Это был Сизаль Коннер. Хороший человек, хотя пьет многовато. Раньше свиней резал для "Мясницкой компании Уильямa", но потом началась рецессия, типа той, что идет сейчас, и Сизаля уволили, когда закрывали фабрику. Это типа в семидесятые, милая. Мне самой лет десять было. Но Сизаль получил выходное пособие с фабрики Уильяма и купил себе трактор на средства и прах-вительство платит народу, чтоб они пшеницу собирали, типа су-б-си-ди-я, а у Сизаля была земля, на которой он годами пшеницу растил. И у него жена была больная - Джуди Мэй ее звали, - и Сизалю нужны были деньги прах-вительства, чтоб за электричество платить, ведь у Джуди Мэй чего-то с легкими было, она спать могла только с машиной для дыхалки. Небо-лазер, вроде, зовется. Но, видишь ли, была семейка, которая, бог знает с каких пор враждовала с Коннерами - Кроллы, и Хорас Кролл тоже работал на прах-вительскую субсидию, но его выгнали, потому что пил все время и бензин тырил. И старший сын Хораса - не помню, как его имя, - он с цепи сорвался из-за того, что его папку уволили, а Сизаль Коннер еще больше зарабатывает, с купленным-то трактором... этот пацан Кроллов вломился в сарай Сизаля и подсыпал че-то в бензопак трактора, что движок запороло. Нужна была тысяча долларов, чтоб починить, и Сизаль пошел в банк, ссуду взял, но неделя ушла, пока ее одобрили, - голос Дори Энн помрачнел.
– Он запоздал с оплатой электричества, компания отключила его на неделю и... ну, сама догадайся. Джуди Мэй умерла от ре-спи-ра-льно-го приступа из-за того, что небу-лазер заглох.
Кажется, у тебя в голове гудит.
Вроде к отчаянию на лице Дори Энн примешалось облегчение? Ты спрашиваешь:
– И... что потом?
Но думаешь, что и сама догадываешься.
– Сизаль выкрал сначала младшего парня Кроллов, потом, через пару ночей, десятилетнюю дочь Кролла, потом самого Хораса, и наконец, того старшего сына, который трактор запорол. И каждый раз Сизаль и его ближайшие друзья - Джейк Мартин, Тафф и Хелтон Тактон - устраивали головач. Они прорезали им дырку в черепушке и трахали в голову.
После слов Дори Энн молчание, кажется, шквал обрушилось на хижину.
– Сизаль, тот давно помер, но его сын Уинчел продолжил род - Ронда из "Перекресткa" его дочь...
– И Ронда сказала ему...
– говоришь ты, чтоб прояснить, - сказала, что она слышала слова мужчины в пикапе...
Дори Энн кивает, затем, нагнувшись ближе, шепчет:
– Уинчел похитил того человека сегодня вечером, Марла. Они устроят головач...
И когда Дори Энн говорит "головач", ее глаза внезапно блестят, как у юной девушки.
Ты открываешь рот, чтобы заговорить, но слов не возникает. Ты знаешь, что хочешь спросить, но не можешь.
– Хочешь пойти?
– спрашивает дальше Дори Энн.
Ты отвечаешь на выдохе:
– Да...
– Они устроят его в доме Уинчела, - продолжает она, но ты замечаешь, что соски Дори Энн напряглись под желтоватым топом.
Ты видишь, как они торчат, будто пробки бутылок
И твои соски тоже.
Ты пойдешь смотреть на головач. Пойдешь смотреть, как мужик трахает другого мужика... в голову.
Ну или ты так думаешь.
Что-то непростое, кажется, на уме у Дори Энн. Она, кажется, колеблется, и ты лишь гадаешь почему. Потом возникает самый очевидный вопрос, словно тебе в мозг тыкают стеклянный стержень.
– Мисс Дори, вы мне так и не сказали. Что за мужчина так жутко грохнул Люси?
Дори Энн делает еще глоток, потом смотрит на тебя мертвыми глазами.
– Потому тебя и приглашают, Марла. Мужчина, убивший мою сестру, - твой брат Флойд.
Ты пялишься на нее. Вся покрываешься мурашками. Твои мысли сталкиваются друг с другом, и тебе кажется, что ты стоишь на утесе в милю высотой, глядя вниз.
– Так что, я буду отомщена и ты тоже, милая, ведь по тому, как мужчина смотрит, иногда можно сказать, что он давно уже творит зло. Так, Марла?
Ты киваешь.
– И тебя не заботит, что это твой родич...
– Нет!
– ты вскакиваешь и кричишь.
Tы смеешься и плачешь разом, и чувствуешь, что кружишься, как юла, и от самой этой мысли, одной лишь мысли ты становишься возбужденной и радостной, и влажной между ног. Ты едва не падаешь на Дори Энн, обнимаешь ее и целуешь, и бормочешь, как младенец.
Часики тикают. За окном уже стемнело. Сверчки и лягушки почти оглушают.
Дори Энн тоже плачет - от радости. Она усаживает тебя, потом берет за руку и говорит:
– Пошли, милая. Уже пора.
Перевод: Василий Рузаков (R.I.P.)
"История о головаче. Часть 2"
Теплая рука мисс Дори сжимает твою. Глаза старшей женщины затуманены трудностями и горькими разрывами всей жизни, но где-то под этим туманом горит искорка, какой ты еще не видела.
Это предвкушение.
Ты подозреваешь, что ту же искорку можно сейчас найти и в твоих глазах. Я иду смотреть головач, – напоминает тебе мрачная версия твоего же голоса. Да. Головач.
Нечто, что ты всегда считала мифом, пока Дори Энн не уверила тебя, что такое бывает. От понимания этого должно бы тошнить, но нет, ничего подобного. Вместо этого дыхание перехватывает от волнения, и когда новые слова подытоживают правду, ты начинаешь косеть: Они прорежут дырку в голове моего брата, а потом... потом...
Окосев, ты крутишься, твои соски наполняются кровью и начинают бегать мурашки. По раскрасневшемуся лицу Дори Энн ты понимаешь, что она чувствует то же самое. Это тебя смущает, конечно. Почему?
Из-за твоей личной жажды мести?
Должно быть!
– Милая, - говорит мисс Дори, пробираясь по кустам.
– Вижу, в голове у тя буря бушует, ты думаешь, че-то не так со мной, раз меня заводит то, что будет с этим болотным отродьем, твоим братцем. Я тоже это чувствую, но знаешь что?
Твои глаза молят ее.