"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
— Вы порадовали меня, — сообщил я Мору. — И я награжу вас по достоинству.
Честно говоря, он не проявил особой оригинальности, просто и довольно скучно обыгрывая тему «дерьма» и «сортиров».
— Особенно вам удался образ облегчающейся ослицы, — добавил я.
Единственная заслуживающая внимания находка.
— Назначьте пособие Уильяму Россу, дабы конюшни его неизменно очищались от навоза, — ответил Мор. — Прошу вас, не связывайте мое настоящее имя и звание с этой отповедью.
— Но благодаря ей вы сами очистились от тайной скверны — выпустили на волю бесенка, вашу земную, телесную
— О да, за это я могу поблагодарить вас, — печально произнес он.
— Грубая брань, ваше величество, — заметил Уолси, глянув на лежавшую на моем письменном столе «Отповедь Лютеру».
— Верно. Я несколько смущен тем, что за меня вступился такой защитник… кем бы он ни оказался.
Уолси понюхал ароматический шарик.
— Вонь литературного дерьма не перебьешь ни корицей, ни гвоздикой, — сказал я, — к сожалению…
— Да уж, нынче все, кому не лень, могут взяться за перо и заказать печатный оттиск, потому-то книжные лавки и заполонили дрянные пасквили. — Кардинал вновь потянул носом. — Слава богу, что вы успели подарить ваш труд Папе Льву, а не этому… голландскому выскочке. И что благочестивый Папа Лев спокойно почил, не увидев столь мерзкой перепалки и воинственных памфлетов.
Я прикусил губу, стараясь подавить усмешку.
— А чувства Папы Адриана вас не волнуют?
На самом деле Уолси питал серьезные надежды на то, что после неожиданной кончины Льва Римским Папой изберут именно его. Он попытался купить императорские голоса в папской курии. Но избрали все-таки Адриана, епископа Тортосы, который воспитывал нынешнего императора Карла в его отроческие годы. По общему мнению, новый Папа был святым человеком, образованным и неспешным, как «тортосская черепаха» [61] , то есть вдвое медленнее обычного.
61
Игра слов, основанная на созвучии названия города Тортоса и английского слова tortoise — «черепаха».
— Я не знаком с ним.
Уолси не рассказывал мне о попытке подкупа конклава. Но мы с ним продолжали тайно следить друг за другом. Неужели он узнал, что «Отповедь Лютеру» я поручил написать Мору? Надеюсь, что нет.
Пора перейти к насущному делу: для сбора денег в преддверии войны мне пришлось созвать парламент.
Да, Франциск нарушил договор о всеобщем мире, вторгнувшись в Наварру и отвоевав ее у императора Карла. И теперь тот призывал всех участников, подписавших в 1518 году соглашение, наказать нарушителя, как того требовали его условия.
— Какие налоги вы хотите предложить?
— Четыре шиллинга с фунта, ваше величество.
— Это же двадцатипятипроцентный налог! Они ни за что не согласятся!
— Доброе имя нашего королевства стоит большего.
Неужели он утратил разум и чувство меры?
— Нет, так не пойдет. Никогда не просите того, в чем легко отказать. Это создаст плохой прецедент.
Он помотал головой. Его подбородки заколыхались из стороны в сторону.
— Они не посмеют отказать, — произнес кардинал певучим голосом, уместным на торжественных мессах, которые он,
Не тогда ли у меня зародились сомнения в святости и мудрости папства? Если Уолси могли серьезно рассматривать как претендента на столь высокий сан… О боже, как хорошо, что я успел написать свою книгу в то время, когда моя вера еще оставалась незыблемой.
С парламентом вышло неудачно. Выдвинув предложение о сборе налогов, Уолси разразился возвышенными призывами к войне против нарушителя мирного договора, короля Франциска. Говорил он, как всегда, красноречиво. Пожалуй, ему не составило бы труда убедить птиц спуститься с кроны дерева, дабы послушать его рулады. Он заготовил ответы на любые возражения.
Но Мор, спикер палаты общин, предложил именно то, на что Уолси никак не рассчитывал: молчание. Он заявил, что, по древней привилегии, палата общин может хранить «на редкость упорное молчание» в ответ на любые происки иноземцев. И добавил, что сие должно вполне устроить Уолси: «ввиду того, что лорд-кардинал недавно обвинил нас в легковесности речей».
Потрясающий прием. Уолси не оставалось иного выхода, кроме как покинуть собрание, признав поражение. На следующем заседании член парламента, один из кардинальских подопечных, тихо и спокойно высказался о том, что неразумно тратить деньги на межгосударственную войну, когда их можно с большей пользой потратить на подавление бунтующих у нас под боком скоттов и «заодно присоединить к владениям нашего короля Шотландию».
В результате мне разрешили ввести налог по одному шиллингу с фунта.
— А что за тихоня предложил присоединить Шотландию к нашей короне? — постфактум спросил я Уолси, когда рана, нанесенная его гордости, перестала кровоточить.
— Томас Кромвель, — ответил он. — Молодой человек из моей свиты. Он всегда начинает болтать, когда следует хранить молчание.
То есть кардинал попытался извиниться за него.
— А мне казалось, что отныне вы не считаете молчание золотом!
Его рана еще не затянулась, а соль оказалась под рукой.
— По-моему, его предложение прозвучало… достойно, — продолжил я. — В отличие от Мора. Неужели таким упрямством этот умник стремился доказать свою честность?
— Кромвель думает лишь о достижимых целях и не видит безопасных или заранее оговоренных путей… Король Шотландии… Готов держать пари, он уже видит шотландскую корону на вашей голове.
— Что ж, придется убедиться в этом.
Уголки моих губ поползли вверх в притворной улыбке. Такому хитрому способу я научился недавно, чтобы скрыть раздражение и скуку.
В итоге пришлось начать войну. Парламент обеспечил нас средствами, одобрив годичные поборы. К несчастью, их оказалось недостаточно, поскольку военные действия затянулись на три года. Мы были вынуждены раскошелиться и понесли потери, но упустили возможность решающей победы и лишились ее славы. Франциск проиграл битву при Павии, и Карл взял его в плен. Армия французов была разбита. Сражаясь рядом со своим господином и покровителем, самозванец, величающий себя «Белая Роза Йорков», — младший брат Эдмунда Ричард де ла Поль, которому Франциск сулил английскую корону, — погиб на поле боя.