Избранные письма. Том 1
Шрифт:
На этот раз я опирался на его мнение (сам отношусь очень равнодушно), на то, что театр совершенно свободен даже от репетиций на несколько утр. А вопрос был поставлен спешно, и я не имел времени опросить не только сосьетеров, но и Правление. И взял на свою ответственность, как во всех случаях, когда быстрое решение лежит на мне одном.
Вот мое объяснение, которым прошу Вас поделиться, если зайдет речь, с другими сосьетерами.
Ваш В. Немирович-Данченко
220. А. И. Сумбатову (Южину)[1072]
6 марта 1908 г.
Теперь выяснилось совершенно определенно — и я уж не могу сомневаться в этом, — что вместе с моим уходом из Художественного театра он кончит свое существование. Как бы теперь ни сложилась моя деятельность в нем, я не имею нравственного права совершить это убийство.
Поэтому, дорогой Саша, я должен буду отказаться от того, что начинало уже привлекать меня в Малый театр[1073].
{459} Завтра буду писать об этом Теляковскому, а может быть, съезжу сказать лично.
Подробности при свидании.
Твой Немирович-Данченко
221. В. А. Теляковскому[1074]
7 марта 1908 г. Москва
7 марта 1908 г.
Многоуважаемый Владимир Аркадьевич!
Выяснилось с совершенной определенностью, что если я уйду из Художественного театра, — все равно, с несколькими лицами или один, — он кончит свое существование. В этом я не могу уже сомневаться. Значит, я связан с ним гораздо более крепкими нравственными узами, чем можно было предполагать. И разорвать их лишен права.
Так как Вы мне дали время даже до 4-й недели поста на размышление, то не думаю, чтобы я задержал Ваши планы по Малому театру.
Сердечно благодарю Вас за оказанное доверие. И прошу поверить, что последняя наша беседа оставила во мне прекрасное впечатление от Вашей искренности, смелости взглядов и административной прозорливости.
Должен, однако, сказать, что в моей борьбе между желанием поработать для Малого театра и привязанностью к Художественному перспективы Малого театра не очень подбодряли мой выбор в пользу него. Там все-таки так много затхлости, что выкурить ее полумерами вряд ли возможно. По крайней мере радикальная реформа более гарантировала бы успех задачи. Я даже думаю, что она все равно неизбежна.
Не мне, конечно, входить в то, как Вы теперь решите с Малым театром, но надеюсь, что с моей стороны не будет бестактностью, если я все-таки выработаю план такой реформы — с свободной и самостоятельной точки зрения — и этот план представлю Вам.
Искренно уважающий Вас
Вл. Немирович-Данченко
{460} 222. А. П. Ленскому[1075]
Март 1908 г. Москва
Милый Саша!
С Гзовской я заключил условие еще месяца 1 1/2 назад.
Нелидов принят к нам в качестве секретаря дирекции или помощника директора, словом, по администрации — в последние дни[1076].
Затем я обещал поговорить с Лениным[1077]. Но не успел еще сделать это и вообще не очень задумывался над этим.
Больше ни с кем я никаких переговоров не вел.
Может быть, с кем-нибудь говорил Константин
Надеюсь, ты веришь, что я ничего не утаиваю. Да и вообще, дело наше настолько на виду, что гласности рта не зажмешь…
Поверь также, что я от всей души сочувствую тебе в твоем безнадежном взгляде на Малый театр. Сочувствую — и потому, что тепло люблю тебя, и потому, что ты взял на себя, по-моему, непосильную задачу, и потому, наконец, что сам грешен любовью к Малому театру. И бог знает на что бы я ни пошел, если бы ваш начальник[1078] серьезно и искренно хотел настоящей, коренной реформы. А он, по-видимому, боится реформы. Из этого страха ничего путного не выйдет.
Твой Вл. Немирович-Данченко
223. Из письма Е. Н. Немирович-Данченко[1079]
20 августа 1908 г. Москва
Среда, 20-е
… Репетиции «Ревизора» очень оживились с приездом Константина Сергеевича. Показывает он так талантливо, как уже давно-давно не показывал. И Уралов и Горев растут с каждой репетицией[1080].
{461} Утешают и декорации «Синей птицы». Некоторые из них выходят — красоты ослепительной[1081].
Константин продолжает быть в отличных тонах. И работает хорошо, и уступчив. Так что брюзжание Лужского, не перестающего будировать против него, режет ухо несправедливой злобностью и придирчивостью. Кажется, он был бы больше доволен, если бы Константин мудрил, тормозил дело.
Я в театре совсем не устаю. …
224. Л. Н. Толстому[1082]
28 августа 1908 г. Москва
Художественный театр кланяется Вам сегодня, великий учитель, в глубоком сознании, что все художественные пути нашего времени ведут к Вашему имени, как все дороги когда-то вели к Риму. Как бы страстно ни бросались мы в сторону от большой дороги, как бы, на первый взгляд, ни изменяли верному направлению, всегда мы только ищем по мере наших сил кратчайших или красивейших путей к тому, что составляет сердце и ум русского искусства и что воплотилось в Вашей гигантской личности. И в сценическом творчестве, как в литературном, последние пределы мы видим в искреннейших признаниях совести, в трудолюбивом искании правды жизни и в сильной верной духу и характеру выразительности. Этот завет мир получил от Вас, и за него наш театр шлет Вам благодарность из тех чистейших источников своей души, откуда исходят только любовь и молитва.
Немирович-Данченко, Станиславский
225. В. И. Качалову[1083]
Ноябрь (?) 1908 г. Москва
Дорогой Василий Иванович!
По-моему, — как я и ожидал, — Горев споткнулся на 3-м действии. Упорство Константина Сергеевича ни к чему {462} не приведет. Считаю своим долгом узнать, как может пойти Хлестаков у Вас. Очень прошу Вас дать мне эту возможность. Например, в понедельник вечер, у меня дома, секретно, в 7 часов[1084]. Жду ответа.