Избранные проекты мира: строительство руин. Руководство для чайников. Книга 2

Весто Сен Сейно

Он посмотрел на меня.

– Чтобы оставаться здоровыми, мы пристегнуты к Земле.

– И, следуя дальше вашей логике, видимо, не только мы.

Эксперт кивнул:

– Так и есть. Создавая подобный межзвездный транспорт в качестве чисто ментальной абстрактной конструкции, нам предстояло бы взять с собой весь современный макробиом, частью которого мы являемся. Это должен быть не просто род зоопарка, нет. Нам предстоит захватить настолько большой фрагмент земной биосферы, какой только нам под силу. Отсюда – ограничения и следствия того, насколько массивным в реальности такой корабль может быть. Я предлагаю на минуту задуматься и проследить

за логикой заключения.

Это запас топлива: прежде всего, чтобы достичь скорости, хоть сколько-нибудь соизмеримой с теми расстояниями, которые вам бы предстояло преодолеть и чтобы предприятие изначально не выглядело миссией суицида.

Потом нужно будет еще захватить с собой запас топлива на цели торможения – по достижении куда вы там летите. Вес подобного сооружения поистине обещает быть апокалипсическим. Предположим, девяносто процентов веса вашего корабля – это топливо на то, чтобы сбросить скорость, при условии, что она составит хотя бы что-то около десятой части скорости света. Таким образом, мы уже в рамках жестких ограничений – со всех направлений и сторон. И давление их может оказаться таким, что они ужмут возможность такого путешествия до категории невозможного.

– Ваше учение проповедует, что иные звездные системы попросту фундаментально лежат на таком от нас расстоянии, что подобный корабль далек от того, чтобы выглядеть хоть сколько-нибудь близким к реальности.

– Все говорит за то.

– Ясно.

Я помедлил, обдумывая в таком свете все претензии поколений, идущих следом.

– А вы понимаете все следствия такого взгляда на окружающую нас враждебную материю?

Он с кислым видом смотрел за окно. Конечно, он был уверен, что понимает.

– Но вы не договорили. Прошу вас, продолжайте. У вас интересно получается.

На самом деле Эксперт больше не выглядел заинтересованным. Не знаю, что он там учуял.

– Даже если говорить о скорости в одну десятую скорости света и даже не принимая во внимание проблему ускорения-торможения, то речь идет о ста двадцати годах.

Мы видим планеты вроде тех, что лежат в системе Gleese. Они в самом деле выглядят более чем многообещающими. Но они на расстоянии пятисот-шестисот световых лет. И та система по меркам Галактики все еще у нас под боком. Млечный Путь реально велик. Но он – всего лишь одна галактика в пыли миллиардов других. Вселенная много больше, чем мы привыкли думать о ней, и даже много больше, чем мы можем о ней подумать.

Несомненно, галактики прекрасны. Все говорит за то, что они полны звезд и планет, которые выглядят в точности, как Земля, хотя, возможно, и лишены жизни. Это фантастический мир, мы знаем, он есть, есть реально – там и сейчас… Он просто слишком далек. Я не имею ничего против научно-фантастических историй, ничего против космических сюжетов, они совершенно справедливы в рамках человеческих забот. Но есть еще другая сторона реализма, которую необходимо приложить к тому сериалу и которая, стоит ее приложить, создает совсем другую историю. Это я и пытался сделать.

– И на основании которой вы приходите к выводу, что планета Земля – единственное место, в котором Человеку предназначено быть и умереть.

Эксперт как будто услышал что-то, что разом напомнило ему, что он не у себя на лекции в университете. Он, прищурясь, какое-то время смотрел на меня, потом сказал:

– Кто мы и что представляем собой как живые существа в свете исследований нашей природы? Подобно тому, как желеобразную

медузу пронизывают воды океана, Земля струится сквозь нас: мы часть ее. Мы своего рода скоротечное и случайное собрание земных элементов, мы вертимся в пространстве, чтобы распасться вновь, уходя в Землю. Это естественный процесс. И мы эволюционировали, чтобы делать это здесь.

Такие вещи, как наше магнитное поле, гравитация и еще биосфера – все они могут оказаться элементами, для нашего существования незаменимыми. И, на мой взгляд, это справедливое умозаключение – знать больше о самих себе.

– То есть, вы говорите, все те философы, всякие великие мыслители, всякого рода футуристы, что кричали: «Эй! Мы созданы, чтобы увидеть иные звездные миры! Вот наш уютный дом, но наше предназначение – плыть к иным мирам…» На ваш взгляд, эта идея не имеет права на существование?

– Нет.

– Вы понимаете, что отнимаете мечту не только у одного поколения?

Я покачал головой, больше не думая, как быть дальше. Я, кажется, понимал его. Он был уверен, что большой костер гарантирует большой микрофон.

– Эта идея восходит чуть ли не к философам древних миров. Не одна культура была взращена на идее, что нам предназначено распространить себя в просторах иных звездных систем, с тем чтобы пережить взрыв нашего солнца. И, на мой взгляд, это довольно ошибочная идея как фундамент восприятия. Что-то вроде суррогата мечты о бессмертии. Люди не желают умирать, но все равно умирают и думают: «По крайней мере, хоть вид не умрет, человечество не умрет, и так будет продолжаться…»

Мы поднимаем глаза к небу и видим то же, что видели до нас все великие мыслители: исполинские массивы пространства, наполненные светом далеких звезд.

– Говорят, их столько, что глаз человека, в каком бы направлении ни смотрел, должен бы упереться в какую-то из них.

– Да, эффект Доплера. Мы видим лишь часть ничтожной части того, что есть. Или может быть. И практически вокруг каждой из них вращаются планеты. И так до бесконечности…

– Вместе с тем, у меня сложилось странное впечатление, что вы как будто абсолютно убеждены, что в этой вселенной мы не одни?

Эксперт смотрел с иронией. Он выглядел так, словно впервые за долгое время наконец нашел собеседника, с которым мог не играть в прятки.

– Ну посудите сами. Логика здесь крайне проста. Можно поднимать голову вверх и смотреть, поражаясь размерам вечности. Можно этого не делать. Однако существует огромная, несоизмеримая дистанция между абсолютным нулем и единицей, между «нет точно» и «есть точно». Если бы нас с вами не существовало, вероятность нашего с вами существования в этой огромной, чудовищной бездне стремилась бы к нулю. Очевидно, есть нечто, что в силу неких законов препятствует нашему с вами появлению в означенных несоизмеримых измерениях. Между тем мы явно имеем место. Это в корне меняет весь подход к проблеме. Таким образом, в рамках формальной логики доказывается обратное. Вероятность нашего с вами существования как минимум не равна нулю. А это уже очень много. В пересчете на ту саму бездну получается столько, что мы в сравнении с остальным представляем собой нечто весьма банальное. Настолько, что то чудовищно уникальное явление, которое представляет собой разум, перестает быть уникальным. Больше того: он перестает быть явлением. В рамках той же логики уже следует ожидать чего-то, дистанция между чем и нами была бы сходна дистанции между муравьем и ребенком, для которого тот не представляет никакого интереса.