Избранные произведения в 2-х томах. Том 1
Шрифт:
Девушка слушала Кирилла, а думала совсем о другом. Она смотрела на Ивана Железняка и удивлялась, как могла природа создать такое нескладное существо. Иван и в самом деле казался составленным из одних острых углов. Он сидел, опершись подбородком на острые колени, напоминая складной метр, сломанный в нескольких местах. Вытянутое лицо его с прямым носом и упрямым подбородком было умным, но красивым назвать его никто не отважился бы. Запоминались только глаза, широко раскрытые, зеленоватые, цветом похожие на волны Донца. Он сидел неподвижно и, казалось, совсем не слушал Кирилла.
— Эх, пройдусь для развлечения, — сказал Кирилл, — а то так и закиснуть можно.
— Оставь, — лениво запротестовал Торба.
— А чего «оставь»? — воскликнул Маков. — Пускай идёт!
Кирилл поднялся, взглянул на Саню и направился к скале.
В глазах девушки загорелся огонёк. Она уже когда-то видела это и всё-таки не могла сдержать волнения, глядя, как, цепляясь за невидимые выступы и трещинки, Кирилл обходит скалу над водой. Он двигался, прижимаясь всем телом к тёплому, нагретому солнцем известняку, а внизу, метрах в трёх, набегали одна на другую волны Донца. Юноша хорошо слышал, как шумит внизу вода, разбиваясь о камень, знал, что больше никто не решится на такой смелый поступок, и сердце его было полно гордости. Этот путь вокруг скалы был ему хорошо знаком, Кирилл, вероятно, мог бы пройти его с закрытыми глазами — и всё-таки каждый раз чувствовал под сердцем холодок. Но именно это чувство риска, дерзания, опасности больше всего в жизни любил Кирилл.
Чёрными, похожими на сливы глазами следила Саня за каждым движением парня. Сердце её как будто остановилось, руки крепко сжались. Ничего на свете не существовало для неё сейчас, кроме Кирилла, который словно прилип к белому камню. Вот он осторожно переставляет ногу на незаметный выступ, руками нащупывает совсем невидимую трещинку, ещё раз переставляет ногу, делает последний шаг и победоносно оглядывается, будто сам удивляется, что ему удалось пройти такой неимоверно трудный путь.
— Ура! — закричал Маков. — Ура!
Саня опустила крепко сжатые руки. Торба весело захлопал в ладоши. Кирилл развёл руками и театрально поклонился.
— Вот молодец так молодец! — восхищался Маков. — Да тебя в цирке показывать можно.
— Правда, здорово? — спросил Кирилл Саню.
— Здорово! — искренне ответила девушка. — Сколько раз я это видела, а всегда сердце замирает,
— Смертельный номер! — весело сказал Кирилл.—
Если бы посадить кассиршу, можно бы кучу денег собрать.
— Факт! — солидно подтвердил Торба.
— Нет. — Железняк сказал это слово тихим, спокойным голосом, не изменяя своей позы, не отрывая подбородка от колен, но услыхали его все.
Кирилл поморщился:
— Ты что-то обнародовал?
— Да. Тебе не надоело сто раз на одном месте пузом елозить?
— Ты просто завидуешь, — проговорила Саня, надув пухлые губы. — Для этого надо быть смелым.
— А ты покажи что-нибудь другое, — пренебрежительно сказал Торба.
— Пусть попробует! — насмешливо воскликнул Сидоренко. — Только ты сначала домой сбегай, возьми запасные трусы.
— И попробую! — Иван быстро поднялся; оказалось, что он очень высокий.
Саня засмеялась: уж очень нескладным он выглядел.
Юноша глянул на неё исподлобья. Короткая морщинка залегла у него между бровями. Он сказал:
— И попробую. Только не по твоему следу. Выше.
— Мало каши ел! — улыбнулся Торба.
— А пусть лезет, погляжу, как со скалы в воду падают, — подхватил Маков.
Кирилл махнул рукою.
— Пошли на станцию! — сказал он. — Потрепались, и хватит. Уже пора.
— Нет, подожди. — Глаза Железняка сузились, стали злыми.
— Чего ждать?
— Я хочу попробовать.
Если бы Железняка спросили, почему именно сейчас он решился лезть на скалу, он не смог бы ответить. Может, самоуверенная хвастливость Сидоренко толкнула его на это, а может, желание испробовать собственные силы, самому себе доказать, что на смелые поступки способен не только Кирилл.
А впрочем, сейчас обдумывать или отступать было явно поздно — четыре пары глаз неотступно смотрели на него. Одни насмешливо, другие сочувственно, но все заинтересованно.
— Подержи, Санька! — Железняк вытащил из кармана комсомольский билет и протянул девушке.
— Намочить боишься? — с издёвкой спросил Маков.
— Всякое может быть.
— На первый раз я бы штаны и рубашку сбросил, — деловито посоветовал Кирилл.
Иван подозрительно взглянул на него, проверяя, не издевается ли Сидоренко, но насмешливых ноток не почувствовал, сказал: «Правильно» — и через мгновение уже стоял у скалы в одних трусиках.
По краю скалы, хватаясь за колючие кусты, он добрался до обрыва, метра на три выше той линии, где прошёл Сидоренко. Внимательно поглядел, отыскивая первые точки опоры, и осторожно поставил босую ногу на белый известняк.
— Когда будешь падать, оттолкнись от скалы! — крикнула Саня, но Иван Железняк не воспринял её слов. Всё внимание его было сосредоточено на точности движений. Ему и раньше приходилось лазить по кручам, но на такой высоте, да ещё над стремительным течением — впервые. Осторожно, прижимаясь всем телом к тёплому камню, продвигался он вперёд. Ему казалось, что он нашёл уже десятки, а может, и сотни щелей и ямок в ноздреватом известняке, что он преодолел сотни метров, а на самом деле юноша прошёл всего шагов двадцать.
Впереди было самое трудное — изгиб скалы, где придётся повиснуть на руках, а ноги выбросить далеко вперёд и стать на приступочку — там, где прилепился неведомо на чём выросший серебристо-зелёный кустик полыни.
В глубине сознания мелькнуло не воспоминание, а его отголосок: «Когда будешь падать — оттолкнись от скалы!»
Только теперь понял Иван значение этих слов.
— Врёшь, не упаду, — пробормотал он, закусив губу, и почувствовал, что ненавидит эту чересчур бойкую для своих шестнадцати лет Саньку.