Избранные произведения в 2-х томах. Том 1
Шрифт:
— Пришло новое пополнение рабочего класса, — громко сказал Половинка. — Зовут этого хлопца Иван Павлович Железняк.
— Сын того Железняка?
— Да, сын танкиста Железняка. Будет у нас учиться, а потом с нами работать. Учить его будет Кирилл Сидоренко. Ясно? Вопросы есть?
— Нет.
Где-то над высокой застеклённой крышей цеха, над подъёмными кранами и толстыми просмолёнными электропроводами раздался мелодичный, протяжный гудок. Казалось, он летит из самого сердца Донбасса, словно дыхание могучей, огромной груди.
— Приступайте, ребята, — сказал Половинка, надел очки в чёрной роговой оправе, развернул перед собой широкий, как простыня, чертёж и неожиданно стал похож на старого, мудрого учёного.
— Что вы стоите, Иван Павлович, как милиционер? — спросил Сидоренко. — Давайте приступать. Первые дни твоя задача — ходить за мною хвостиком и хорошенько приглядываться к тому, что я делаю.
Железняк не ожидал таких слов. Ему хотелось сразу получить самостоятельную работу, хотелось показать, что он тоже кое-что умеет, знает, как обращаться с напильником и зубилом… Он взглянул на Половинку, словно ожидая помощи, но тот уже целиком углубился в чертёж и не обращал больше внимания на своего нового ученика.
— Пошли, пошли! — подгонял Сидоренко. — Вон там маслёнка, бери её и лезь наверх. Вчера ползун немного заедало, сейчас найдём, отчего его перекосило.
Иван пересилил свою гордость, схватил маслёнку и быстро полез по шаткой лесенке на станину. Так начался его первый рабочий день.
В перерыве Максим Сергеевич пальцем поманил его к себе.
— Ну как? Привыкаешь?
— Не скоро я слесарем стану, если так пойдёт…
Половинка всё понял, улыбнулся.
— А ты не горячись, первую неделю просто походи, обомнись, притрись… Кирилл правильно делает, тут одним наскоком не возьмёшь. После работы инженер Новиков с вами теорию будет проходить.
— Я знаю.
— Вот и хорошо. Иди в буфет, поешь.
Иван пошёл. Котлета показалась ему необыкновенно вкусной, а главное — дешёвой. Теперь, когда ему приходилось думать о целом семействе, денежные дела волновали его необычайно. Он часто считал и пересчитывал и никак не мог понять, как это у мамы на всё хватало.
— Сегодня суббота. Часу в восьмом приходи в клуб Пушкина, мы там собираемся, — не то пригласил, не то приказал Сидоренко, и Железняк молча кивнул головой.
Загудел гудок, смена кончилась. Они попрощались, Иван заспешил домой.
Он не переводя дыхания вбежал на третий этаж — ему казалось, что дома без него обязательно что-то должно было случиться, — нетерпеливо постучал, и, когда вошёл, от сердца сразу отлегло.
На столе, застеленном чистой скатертью, уже стояли четыре тарелки, из кухни выглянуло покрасневшее от жары лицо Марины.
— Сейчас будем обедать! — крикнул Андрейка.
— А чего вы меня ждёте? Я же сказал, что могу задержаться, — бросил Иван.
— Нет, обязательно ждать будем, и обедать будем все вместе, — сказала Христина, внося суп.
Это давнишнее правило семьи Железняков, нарушенное на некоторое время, снова входило в силу. Иван взглянул на то место, где обычно стояла мамина тарелка, и не позволил себе даже вздохнуть.
— Люди, к столу! — пригласил он так же, как когда-то делала мать.
— А теперь рассказывай, что на заводе, — сказал Андрейка, когда суп и макароны с сыром исчезли с тарелок.
Иван рассказал, какой это чудесный цех и как мало ещё позволяет ему делать самому Сидоренко, о прессе, который сейчас монтируют.
— Отрицательный тип твой Сидоренко, — заявила Марина, выслушав всё. — Вроде нашей Леокадии Петровны.
С Леокадией Петровной, учительницей математики, у Марины были старые и очень сложные отношения. Иван это знал и ничего не ответил.
— А у тебя что, Христина?
— Ничего. Пятнадцать.
— По каким?
— Русский язык, немецкий и история.
— Покажи дневник.
Три пятёрки шли друг за другом, как косари с косами на плечах.
— А у тебя что?
— Меня не вызывали, — с достоинством ответил Андрейка.
— Хорошо, — сказал Иван. — Отметки каждый раз за столом проверять будем, так и знайте.
— И твои тоже, — бросила Марина.
— Обязательно. Чья очередь мыть посуду?
— Того, кто спрашивает.
— Правильно. Значит, Марина сейчас пойдёт в магазин. Знаешь, что покупать?
— Знаю. Мне ещё пять рублей нужно.
— На что?
— На воротничок для формы.
— До получки не будет.
Марина недовольно поморщилась — у неё и в самом деле совсем порвался воротничок, она говорила правду, но Иван уже прошёл в кухню.
Марина набросила старенькое пальтишко, взяла в руки плетёную сетку и вышла.
— Я на вашем месте уже давно гулял бы в парке, — высовываясь из кухни, сказал старший брат Христине и Андрейке.
— Мы не хотим! — в один голос ответили дети.
— Почему? На улице тепло.
— Не хотим, — снова повторил Андрейка и, нагнувшись, уставился в книжку.
Иван пожал плечами и принялся за грязную посуду. Ох, как он ненавидел эти проклятые жирные тарелки!
Они точно распределили обязанности. Назначили дежурства. Иван должен был быть благодарным — от старки белья девочки его освободили. Он никогда не думал, что по дому так много работы. И когда мама всё это делала? Когда она спала?.. Как мало они её берегли…
Тарелки одна за другой, чистые, вымытые, ложились на стол. Шумела горячая вода в кране. Отвращение к этой работе понемножку исчезало. Работа как работа, ничего особенного.
Когда, наведя полный порядок на кухне, он вошёл в комнату, дети всё ещё сидели над книгами. Из круглой чёрной тарелки радио лилась тихая музыка. Иван подошёл к Христине, взглянул на неё. Большие глаза девочки наполнились слезами и застыли.
— Что ты читаешь? — спросил Иван.
— «Овод». Какие люди были! — тихо ответила Хри-стя. — Какие люди были! Почему теперь таких нет?