Избранные произведения в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
— Он знает…
— Это не имеет значения, я бываю там, где мне интересно, вот и всё.
Она подчеркнула последние слова, будто поставила точку в конце их разговора.
В кино они сидели недолго. На экране влюблённый парторг цеха отказывался от любимой девушки во имя перевоспитания какого-то шалопая.
— Ну и мура! — громко сказал Лука, впервые за весь, вечер проявляя собственную волю. — Давайте сбежим!
— Давно пора…
Крещатик по-прежнему сиял праздничными огнями, но теперь первое опьянение счастьем
— Вы не озябли? — спросил Лука. — Может быть, зайдём куда-нибудь поужинать?
— Нет, не хочется. Знаете, у меня здесь поблизости живёт подруга. Давайте заглянем к ней. Сейчас предупредим её по телефону… — И, не дожидаясь согласия Луки, вошла в телефонную будку.
Подруга жила совсем рядом, в новом доме на Стрелецкой. Маленькая двухкомнатная квартирка её, вся заставленная новой полированной, блестевшей так, что глаза резало, мебелью, выглядела уютно. Хозяйка значительно старше Оксаны, звали её Марьяной Васильевной, приветливая, ласковая.
— Замёрзла, — весело проговорила Оксана, входя в комнату, — страшно хочу чаю.
— Может, чего-нибудь покрепче?
— Нет, только чаю.
Лука сидел на широкой тахте, слушая щебетание женщин, и странный покой охватывал его душу. Казалось, на свете не могло быть ничего более красивого, чем эта, собственно говоря, чужая квартира, в которой так непривычно ласково звучали женские голоса. За двадцать четыре года у него не было своего угла. Детдом, интернат, заводское общежитие, армейская казарма, снова заводское общежитие. Всю свою жизнь он прожил на людях, и вот теперь ему до боли в сердце захотелось иметь спокойный, надёжный, только ему принадлежащий уголок.
— Две или три ложки сахару? — прозвучал ласковый голос над ухом, и Лука очнулся от своих мечтаний. Ничего не скажешь — вежливый гость: сидит, слова не вымолвит, размечтался, расчувствовался…
— Две, пожалуйста. — И когда хозяйка вышла на минуту из комнаты, тихо спросил Оксану: — Я вам кажусь очень смешным и неловким?
— Меньше, чем можно было ожидать. — Женщина засмеялась, протянула руку и мягкой ладошкой спутала его густые, тёмно-русые волосы. — Привыкайте и чувствуйте себя как дома.
Вернулась хозяйка, бережно неся хрустальную вазочку с печеньем. Пришлось пить чай, разговаривать, а отзвук этой неожиданной мимолётной ласки ещё долго дрожал в сердце.
Они простились с хозяйкой не поздно, что-то около десяти. «Заходите, заходите, всегда рада вас видеть, звоните, не забывайте», — приветливо приговаривала Марьяна Васильевна, и её простые, обычные при расставании слова звучали почему-то многозначительно. На бульваре Шевченко, у подъезда дома, где жила Оксана, они остановились.
— Мы встретимся в четверг, — сказала она. — Хорошо?
— Раньше нельзя? — чуть осмелев, спросил Лука.
—
Прижалась к его жёсткому пальто своей пушистой шубкой, приподнялась на носочки и нежно поцеловала в губы.
— Иди, а то совсем замёрзнешь, а в четверг я хочу тебя видеть живым и здоровым. До встречи!
— Что с тобой? — спросил его на другой день мастер Горегляд. — Странный какой-то, всё улыбаешься… И план здорово даёшь! Влюбился, что ли?
— А разве любовь может влиять на выполнение плана? Это только в производственных романах пятидесятых годов писали: полюблю тебя, когда план перевыполнишь… Смешно!
— А может, романы и не были столь смешными? Ты их читал?
— Да нет…
— И не читай. Мне думается, у тебя в этом деле скоро свой опыт появится. Вот тогда и поговорим.
— Хорошо, поговорим, — смело ответил Лука.
В четверг он нажал кнопку звонка квартиры Марьяны Васильевны точно в семь — где-то послышались короткие сигналы проверки времени — и несказанно удивился, когда дверь ему открыла сама Оксана.
— Проходи, хорошо, что ты точен, — весело и приветливо сказала она. — Раздевайся. Вот вешалка.
— А где Марьяна Васильевна? — спросил он, входя вслед за Оксаной в комнату.
— Уехала на дачу. Вернётся завтра. Здравствуй! — Она подошла, привстав на носочки, обхватила его шею тёплыми руками, поцеловала и нехотя, медленно отстранила своё лицо. И Лука, осмелев, обнял женщину, прижал к себе, почувствовав близко её сильное тело.
— Садись, будем пить чай, — сказала она.
И когда Лука снова потянулся к ней, добавила:
— Подожди, не спеши. Люди частенько крадут у себя счастливые минуты только потому, что спешат и не успевают их заметить.
Спокойная трезвость и грусть, прозвучавшие в этих словах, поразили Луку. Откуда у этой весёлой, красивой и ещё совсем молодой женщины невозмутимая уверенность в себе, в каждом своём движении, слове? Может быть, жизнь её сложилась не так счастливо, как кажется со стороны? Хорошо, он не будет спешить, хотя, видит бог, как невыносимо трудно смотреть на эти полные смеющиеся губы и не целовать их. Да, он не будет спешить, если даже придётся ждать целую вечность…
Так долго ждать не пришлось. Она взяла его просто и радостно, как срывает с зелёной ветки спелое яблоко заботливый хозяин. И Лука, в жизни которого было так мало настоящего человеческого счастья, потерял голову от любви. Теперь он не мог быть без Оксаны и «дня. Он хотел её видеть сегодня, завтра, всегда…
Жизнь его вдруг наполнилась тягостными, длинными днями ожидания и короткими часами встреч. Радостно и покорно соглашаясь со всем, он выполнял каждое её желание, каждый каприз, и она, чем дальше, тем больше наслаждалась своей властью.