Избранные произведения в двух томах. Том 1
Шрифт:
Он взглянул на часы, обеспокоился:
— Ну, всего хорошего! Извините за вторжение… Будем добрыми соседями.
И уже обращаясь к своим:
— Всем ставить палатки!
Гидрогеологи, дружно топоча, стали выходить из пещеры. Последней уходила Катя Смолева.
— Между прочим, палатки у нас утепленные, — заявила она. — Не то что эта ваша… берлога.
Андрей Чугуев проводил ее хмурым взглядом. Потом подобрал с полу плоскую дощечку, взял карандаш и на дощечке четко вывел: «Посторонним вход воспрещен».
Выставил
— Тари-ра-ра-рам, трам-да-да… — запел археолог какой-то ему одному известный мотив.
Однако на следующее утро, выйдя из пещеры для физзарядки и водных процедур, Андрей Чугуев обнаружил на дощечке с объявлением приписку: «Довольно глупо». В оскале черепа торчал окурок.
— Тари-ри-ра-рам… — спел Андрей Чугуев. Он ни минуты не сомневался, чьих рук проделка.
И тут же, спустившись к речке, увидел невозможную эту девицу в пыжиковой шапке.
Девица в глубоком раздумье стояла на берегу, разглядывая плотишко, на котором охотники обычно переправляются через Югор. Плотишко этот давал немало поводов для раздумий: три куцых бревна, две железные скобы. Шест — отталкиваться. И хотя через речку Югор даже у самого устья можно, изловчившись, переплюнуть, охотничий плот выглядел не слишком надежным средством переправы…
Андрей Чугуев присел у воды, щедро намылил лицо, шею, а сам поглядывал искоса: что, дескать, задача?
Девица уловила этот иронический косой взгляд, сердито фыркнула и, фыркнув, преисполнилась отваги. Ступила на зыбкие бревна плота, подняла шест, со страшной силой воткнула его в глинистый берег…
И все получилось именно так, как предполагал Андрей Чугуев: шест остался торчать в глине, а плотишко вылетел пулей на середину речки. Здесь он покружился на одном месте, а потом не спеша поплыл по течению. Прямо к устью поплыл, прямо в Печору.
Девица в пыжиковой шапке, боясь переступить, стояла на утлых бревнышках и, спасая равновесие, размахивала руками, будто канатная плясунья. Только выражение ее лица было не похожим на то, с каким выступают канатные плясуньи: испуганным, беспомощным, отчаянным было выражение.
Плотишко тем временем плыл себе и плыл. Уже проплывал мимо Андрея.
— Кланяйтесь моржам в Ледовитом океане! — напутствовал Андрей проплывающую мимо девицу. — Жалко, что Печору еще повернуть не успели, а то бы до самой Астрахани…
— Помогите же! — закричала на него девица. — Ведь я утону…
— А здесь не очень глубоко, — успокоил археолог.
Даже на расстоянии было видно, как дрожат от страха округлые девушкины колени. Андрей Чугуев позволил себе роскошь еще несколько мгновений наслаждаться видом перепуганной девицы, а затем побежал за шестом. Снова догнал плот, протянул шест.
— Держитесь.
И стал осторожно подтягивать плот к берегу.
— Куда вы меня тащите? — того пуще закричала девица. — Мне на другой берег нужно…
Нет, удивительные все же существа — женщины!
Андрей полез в воду. Осенняя вода была холодной. И хотя Югор действительно неглубок, пришлось окунуться в ледяную воду по пояс. А потом осторожно, чтобы не искупать девицу, подталкивать плот к противоположному берегу.
Спасенная девица прытко соскочила на землю и тут же осведомилась:
— А обратно я как буду переправляться?
Андрей Чугуев только плечами пожал. У него от озноба стучали зубы, в три ручья текла с одежды вода…
— Ой, не могу! — расхохоталась вдруг девица. — До чего вы на мокрую курицу похожи…
Андрей едва не задохнулся от злости. Но девица тут же свой невежливый смех прекратила и, дотронувшись до рукава Андреевой мокрой рубашки, сказала:
— У нас в палатке утюг есть — угольями греют. Принесу после работы. Хотите?
И еще сказала:
— Меня Катей зовут.
Было это в день субботний.
Гидрогеологи закончили работу, пообедали. Затем некоторые стали читать художественную литературу, некоторые сели играть в шашки, некоторые повели между собой интересные разговоры о том о сем.
А Катя Смолева отправилась в гости к пещерным людям, прихватив обещанный утюг.
Войдя в пещеру, Катя увидела следующую картину.
Ее спаситель Андрей Чугуев сидел на спальном мешке, обхватив руками колени. Вид у него был вполне обсохший и приличный. Взор устремлен в шероховатый потолок пещеры, на котором колыхались, змеились отблески костра, зажигая то там, то здесь искры вкрапленных пород. Лицо Андрея было напряженным, сосредоточенным, хмурым…
А у ног его стоял патефон — маленький, вроде дамской сумки. На том маленьком патефоне крутилась большая пластинка с красной этикеткой.
Феодосий Феодосиевич Бурмантов тоже присутствовал в пещере: сидел, смотрел на огонь.
Едва Андрей заметил Катю, сосредоточенность с его лица как водой смыло. Улыбнулся, легко вскочил, посадил ее на спальный мешок, поскольку иной мебели не было в пещере. А сам прислонился к стене, руки скрестил, и тут опять озабоченно и хмуро сдвинулись его брови…
Внушительные страстные аккорды ревели под сводами пещеры. Внезапно аккорды разделились на множество голосов: тонкие голоса убежали вверх и там трепетали, переливались, собирались в пригоршни и вновь рассыпались жемчужной мелочью; а те голоса, что остались внизу, шествовали неторопливой и мудрой походкой странника. И все это многоголосье было тесно сплетено, подчиняясь единому порыву.