Избранные произведения в двух томах. Том 2
Шрифт:
— Может быть, нам перенести обсуждение этого вопроса на бюро райкома партии? — спросил совета Лызлов.
Каюров грузно заерзал на стуле и бормотнул в платок нечто нечленораздельное. Мол, как знаете, Даниил Артемьевич. На ваше усмотрение…
Секретарь райкома партии Лызлов был членом исполкома райсовета. А председатель исполкома Каюров был членом бюро райкома партии. Они и там вместе заседали и здесь. Но здесь, на исполкоме, за председательским столом сидел Федор Матвеевич Каюров. А там, на бюро, за секретарским столом сидел Даниил Артемьевич Лызлов. И это несколько меняло роли. Это несколько влияло на характер
— Проект с вами, Василий Кириллович? — спросил Лызлов главного инженера.
— Нет, на заводе.
— А машина у вас есть?
— Н-н… — замялся Черемных и скромно потупил взгляд. — Такси… завод арендует.
— Что ж, — усмехнулся Лызлов, — вот и прокатимся… Напоследок. Машину вернете в парк.
Он встал и направился к шкафчику, одеваться. Встал и Черемных. Встала с дивана и девчонка, та, которая главный архитектор. Встал и Коля Бабушкин. Повставали и все остальные. Задвигали стульями, загомонили.
Один лишь Федор Матвеевич Каюров продолжал сидеть на месте. Он ведь тут оставался, в своем кабинете, за своим столом. Ему-то некуда было идти отсюда. Разве что домой. А домой еще рано.
— Знаете, я вспомнила… — вдруг обернулась к Николаю Ирина Ильина. — Я вспомнила, где вас видела… В гостинице. Сегодня утром, да?
Свежие губы улыбались. Серые глаза улыбались. Брови приподнялись, ожидая ответа.
Вспомнила небось. Могла бы и раньше вспомнить.
— Вполне возможно, — надменно ответил ей Коля Бабушкин.
Да и некогда ему было сейчас лясы точить. В толчее, в табачном дыму, внезапно окутавшем толчею, он увидел, как идут к двери, уже одетые, Лызлов и Черемных.
Николай нагнал их в коридоре.
— Товарищ Черемных… как же… насчет кирпича? Для Порогов…
Лызлов и Черемных остановились. Посмотрели на Николая. Потом друг на друга. Потом опять на Николая. И снова переглянулись… Что-то думали. Соображали.
— Поедете с нами, — сказал Черемных.
Глава шестая
Это была заводная бритва. Она стрекотала, как кузнечик, когда ее заводили ключом, а потом жужжала, как пчела, когда Черемных водил ею от висков к подбородку, от подбородка к вискам. Он поглаживал щеки тыльной стороной руки, находил огрехи и сильней, безжалостней терзал бритвой кожу…
Вот чудак человек. Вздумал бриться на ночь глядя. Бриться утром надо, перед работой.
Но заводная бритва очень понравилась Коле Бабушкину. Надо бы купить такую. Она бы ему пригодилась в тайге, на Порогах.
Коле Бабушкину вообще понравилось жилище главного инженера — комната, в которой жил Черемных.
Каждая вещь тут заявляла о себе, что она не для красоты, а для дела. Что она настоящая и серьезная вещь. К примеру, настольная лампа — мощная фара на подвижном суставчатом стержне, с винтами и пружинами, — ты ее как хочешь верти-выворачивай, выше или ниже, ближе или дальше, вкось и вкривь, как тебе правится, как тебе покажется удобней.
Или же кресло, в которое Черемных усадил Колю Бабушкина. Когда Николай зашел сюда, в эту комнату, никакого кресла тут не было, а была кровать с измятой простыней, верблюжьим одеялом и пузатой подушкой. Черемных взял подушку, выдернул из нее какую-то затычку, и подушка тотчас испустила дух — она была надувная. Потом Черемных затолкал простыню, одеяло и подушку в особый ящичек у изголовья, нажал ногой педаль и кровать — щелк!.. — сама собой сложилась и стала удобным креслом, в котором сейчас сидит Коля Бабушкин.
Или же вот эта штука, которая стоит на полу, и даже трудно сказать, что она такое: телевизор, приемник или магнитофон? Поскольку в этой штуке все есть: и телевизор, и приемник, и магнитофон, и проигрыватель, и даже шкафчик для пластинок. Вот было бы интересно все это включить одновременно, на все катушки — то-то заиграло бы!..
Одним словом, Николаю очень понравилось жилище главного инженера, и он нисколько не жалел о том, что его сюда затащил Черемных. А Черемных его сюда затащил прямо с завода, сказал, что есть один важный разговор.
— А где вы… — спросил Черемных, подперев изнутри языком щеку и шлифуя ее бритвой снаружи. — Где ты… Можно, я буду тебя на «ты» называть?
— Называй, — разрешил Коля Бабушкин.
Черемных отдернул бритву. Куснуло, должно быть.
— Где ты овладел строительной профессией? — спросил немного погодя Черемных. — В ремесленном?
— Нет. В армии. Когда солдатом был.
Коля Бабушкин был особенным солдатом. Он был таким солдатом, у которого даже погон не было. И винтовки не было. Сразу после призыва его направили в военно-строительный отряд. А в этих военно-строительных отрядах солдаты не носят погон. Вместо погон у них к вороту гимнастерки пришиты черные петлицы ромбом, на петлицах — скрещенные лопата и кирка. Не какие-нибудь скрещенные пушки, а именно лопата и кирка. И винтовок у этих солдат не имеется — им не выдают винтовок. То есть, конечно, каждый из них умеет и разобрать винтовку, и собрать, и в случае чего может вести из винтовки прицельный огонь. Но личного оружия у этих солдат не имеется. Им не выдают оружия.
Они, конечно, изучают воинские уставы — строевой, дисциплинарный — и несут караульную службу. Но главным образом они изучают строительное дело и технику безопасности. Учатся месить бетон, монтировать перекрытия, сваривать прочные швы.
Причем эти солдаты не строят линии укреплений, стратегические мосты или, скажем, ракетодромы в разных забытых богом местах. Нет, они ничего такого не строят. Они даже не саперы: саперы — те погоны носят, а эти ходят без погон.
Они, эти солдаты, строят жилые дома. Обыкновенные жилые дома, с кухнями и мусоропроводами. Они строят школы, строят детские ясли, асфальтируют улицы и сажают молодые деревья. И, отслужив срок воинской службы, они уходят на гражданку с хорошими гражданскими профессиями.
Им, этим солдатам, государство платит зарплату за их солдатский труд. Половину зарплаты выдают на руки, а другую половину кладут на сберкнижку. В военно-строительных отрядах на всех солдат заведены сберкнижки. Чтобы, отслужив свое, они не с пустыми карманами возвращались домой.
Надо полагать, что в Министерстве обороны детально обдумали данный вопрос. Надо полагать, что эти солдаты ходят без винтовок не потому, что для них не хватило винтовок. Надо полагать, что не от немощи нашей ходят по стране служивые, заляпанные штукатуркой и краской, с ладонями, почерневшими от графитовых электродов…