Избранные произведения

Кедрин Дмитрий Борисович

87. «Начинается ростепель марта…»

Начинается ростепель марта, И скворец запевает — он жив… Ты лежишь под гвардейским штандартом, Утомленные руки сложив. Ты устал до кровавого пота! Спи ж спокойно! Ты честно, родной, Отработал мужскую работу, Что в народе зовется — войной. Мы холодные губы целуем, — Шлем тебе наш прощальный салют, В том колхозе, что мы отвоюем, Твоим именем клуб назовут. Наши девушки будут в петлице Твой портрет в медальоне носить, О тебе тракторист смуглолицый Запоет, выйдя травы косить. Ты не даром на вражьи твердыни Шел за землю родимую в бой! Ты навеки становишься ныне Сам родимою нашей землей! Чисто гроба остругана крышка, Выступает смола на сосне, Синеглазый вихрастый мальчишка По ночам тебя видит во сне. Он к отцу на колени садится И его заряжает ружье… Спи, товарищ! Он будет гордиться, Что наследовал имя твое. 1942

88. ОКТЯБРЬСКАЯ БИТВА

Мы песком На чердаках гасили Пламя вражьих бомб В тревоги час. Фронтовые Белые автомобили В гости к смерти Увозили нас. Из

друзей, Ушедших в эту осень, Не один Простился с головой, — Но остановили Двадцать восемь Вражеские танки Под Москвой. Нас босыми По снегу водили На допрос и пытку Из тюрьмы… Всё равно: Враги не победили! В этой битве Победили Мы! 1942

89. УБИТЫЙ МАЛЬЧИК

Над проселочной дорогой Пролетали самолеты… Мальчуган лежит у стога, Точно птенчик желторотый. Не успел малыш на крыльях Разглядеть кресты паучьи. Дали очередь — и взмыли Вражьи летчики за тучи… Всё равно от нашей мести Не уйдет бандит крылатый! Он погибнет, даже если В щель забьется от расплаты. В полдень, в жаркую погоду Он воды испить захочет, Но в источнике не воду — Кровь увидит вражий летчик. Слыша, как в печи горячей Завывает зимний ветер, Он решит, что это плачут Им расстрелянные дети. А когда, придя сторонкой, Сядет смерть к нему на ложе,— На убитого ребенка Будет эта смерть похожа! 1942

90. «Это смерть колотит костью…»

Это смерть колотит костью По разверзшимся гробам: «Дранг нах Остен! Дранг нах Остен!» — Выбивает барабан. Лезут немцы, и пойми ты: Где изъяны в их броне?.. «Мессершмитты», «Мессершмитты» Завывают в вышине. Шарит враг незваным гостем По домам и погребам… «Дранг нах Остен! Дранг нах Остен!» — Выбивает барабан. Толпы спят на полустанках, Пол соломой застеля. Где-то близко вражьи танки Пашут русские поля. Толстый унтер хлещет в злости Баб смоленских по зубам… «Дранг нах Остен! Дранг нах Остен!» — Выбивает барабан. Рвутся бомбы. Дети плачут. Первой крови горек вкус. Воет пьяный автоматчик: «Рус капут! Сдавайся, рус!..» 1942

91. ЯСЬ

Вышел Ясь Из ветхой избушки, На плетень оперся У сада. Видит он: Бежит к нему с опушки Его маленький сынок, Его отрада. Он в одной руке Несет веревку, А другою Сдерживает сердце: «Ох, отец! Нашу старую буренку Увели проклятые немцы!» Пожалел старик Свою скотину, Он избу стеречь Оставил бабу, Чмокнул На прощанье Сына И пошел К немецкому штабу. Криками и бранью Встретил Яся На крыльце Фашистский полковник: «Уходи, собачье мясо! Убирайся! Вот еще Нашелся Законник!» Старый Ясь Ни с чем Подходит к дому, Брызжет дождик Теплый и редкий… У села За стогом соломы Повстречали Яся Соседки. «Ясь! Покуда ты ходил за коровой — По селу Патруль немецкий рыскал. Ой, убит Твой сынок чернобровый, Нет в живых Твоей женки Марыськи!» До зари, Пока не спали певни, Ясь в ногах просидел У покойных. И пошел к попу На край деревни, Чтобы мертвых Погрести достойно. Он плетется В горькой обиде, Смотрит — Вьется дым синеватый. Пригляделся старый И видит: То горит Его бедная хата. Молвил Ясь: «Не будет с немцем толку! Стерпим — Бабы наплюют в глаза нам!..» Из навоза Выкопал винтовку И подался в пущу, К партизанам. Хороша У пущи той дорога, Да ходить по ней Врагам неловко: То из-за куста, То из-за стога Достает их Ясева винтовка! 1942

92. БАЛЛАДА О ПОБРАТИМАХ

Послушай, что у нас в полку Случилось как-то раз: Повадился на базу к нам Летать немецкий ас, Шнырял, как ворон, в небесах, За тучей кочевал. Он истребителям с земли Подняться не давал. А в эти дни в полку у нас Служили два дружка. Всю жизнь они прошли вдвоем — От парты до полка. Случалось в детстве им не раз Расквашивать носы. А в юности не спать ночей Из-за одной косы. Обоим выдал мотоклуб Шоферские права, Вдвоем приятели летать Учились на «У-2», Вдвоем дрались на ястребках С коричневым зверьем. И первый орден получать Отправились вдвоем… Мы побратимами за то Прозвали их шутя, Что старший младшего берег, Как малое дитя. В то утро, помню, старший был В полете боевом. Глядим, летит фашистский волк На наш аэродром. «Кто, — говорит нам командир,— Собьет его в бою?» И младший молвил, козырнув: «Позвольте, я собью!» Тот бой мы видели с земли И убедились — как Увертлив, опытен, хитер Матерый злобный враг: Шел на него товарищ наш И в лоб ему палил, А немец прятался, петлял, Пикировал, юлил. Потом он очередь, как вор, Пустил исподтишка, И загорелся, задымил Мотор у «ястребка»… Вернулся старший. Злую весть Он встретил по-мужски, Но крепко начали седеть С тех пор его виски. «Как отыскать мне в небесах, — Одно лишь он спросил, — Того врага, что моего Товарища убил?» Тогда, не помню, кто из нас, Ответил на вопрос: «Окрашен краской голубой Его машины нос». — «Так и моей машины нос Пусть будет голубой, Чтоб подлый враг меня узнал, Когда я кинусь в бой, Чтоб помнил он, что у меня Есть с ним кровавый счет, Чтоб знал, что от моей руки До смерти не уйдет, Что в воздухе, и на земле, И

в море, и в аду, — Куда б ни скрылся он, — его Я всё равно найду!..» И был его машины нос Окрашен голубым, Он вылетел, как ветер быстр, Как смерть неуловим! Он двадцать «мессершмиттов» сжег На базах и в бою, Ища врага, чтобы над ним Исполнить месть свою! Но, глядя, как внизу дымил Фашистский самолет, «Не тот! — он мрачно говорил. — И в этот раз не тот!» И вот однажды, слышим мы — Вверху мотор шумит, Глядим — голубоносый к нам Несется «мессершмитт». Наш друг ракетою взлетел, Завидев над собой Машину старого врага,— И завязался бой! Фашисту, надобно сказать, Невесело пришлось: Наш друг шел в лобовой удар, А немец прятал нос, Вертелся в небе, как щенок, Лукавил, — да куда! Товарищ наш его забрал, Как лошадь в повода. Как ни увертлив был фашист, Как ни был он хитер, А все-таки наш друг всадил Снаряд в его мотор! «Ну, вот, — сказал он, под ногой Площадки чуя гладь,— В сырой земле мой побратим Спокойно может спать. Теперь моей машины нос Пусть перекрасят вновь…» И он с рассеченного лба Перчаткой вытер кровь. <1943>

93. АНГЛИЙСКИЙ ОРДЕН

Среди резвящихся ребят Присядет старина — И, точно солнце, заблестят На сердце ордена. И спросит шустрый мальчуган, Племянников сынок: «Эй, дед Денис! За что те дан Вот этот орденок?» — «Который? Первый — за Сиваш, Второй — за Сталинград, А третий орден, брат, не наш — Английский орден, брат!.. Подраться с немцами в тот год Пришлось мне, старику. Попал я в пулеметный взвод В двенадцатом полку. Пришел. Живу среди братвы, Помалу фрицев бью. И вдруг бумага из Москвы Приходит в часть мою: Мол, есть у вас ефрейтор. Он — Особенным крестом За летный подвиг награжден Английским королем… Тут я в тупик, признаться, стал! За что награда мне? Уж если я когда летал, Так разве что во сне! Король про это мог не знать: К нему не близкий свет. Но мне-то можно ль орден брать, Что не заслужен?.. Нет! Пришел к начальству: „Так и так, — Комдиву говорю, — Конечно, за отличья знак Весьма благодарю! Да только как его мне взять?..“ И дальше речь свожу К тому, что надо б полетать, Авось и заслужу… „Срок нужен, — молвил генерал, — Чтоб практику пройти. Но раз уж в летчики попал — Давай тогда, лети!..“ На „ИЛе“, помню, в небеса Поднялся я в тот раз. Под нами — реки и леса Едва окинет глаз! Да только я не друг брехне: В то утро, веришь ты, И дела мало было мне До этой красоты! Прошу: „Не вывали меня! Полегче!..“ А пилот: „У моего, — кричит, — коня Такой уж бойкий ход!“ И повезло мне в этот час: Едва мы вышли в путь — Глядим, какой-то фриц от нас Спешит улепетнуть. Я летчику сказал: „Земляк! Прицелка, брат, плоха, Вишь, немец скачет в небесах, Как в рукаве блоха. К нему б ты ближе подъезжал, Чтоб пули тратить впрок…“ Он проскочил, и я нажал На спусковой крючок. Нажал — и „юнкерс“ рухнул вниз С огромной высоты! „Ну, — думаю, — добро, Денис, Что там сидел не ты!“ А случай слеп, да всё ж не глуп: Он что со мной сыграл? На „юнкерсе“ летел фон Шлюпп, Фашистский генерал… Комдив, усами шевеля, Смеялся: „Как? Живой? Ну, значит, орден короля Теперь по праву твой!“ Да, — скажет старый ветеран, Взглянув на ордена,— Не зря любой из них мне дан, Всем им — своя цена: Смотри — вот этот за Сиваш, Второй — за Сталинград, А третий орден, брат, не наш — Английский орден, брат!» <1943>

94. ПРИСЯГА

Заветы славной боевой отваги От прадедов остались на Руси… Святое слово воинской присяги Торжественно, боец, произнеси! Не самому себе, а всей отчизне Ты говоришь в священный этот час: «Отдам всю кровь, не пожалею жизни, Чтобы исполнить Родины приказ!» Свирепый враг вперед стремится снова, Неся народу нашему беду. Встань на пути и вымолви сурово: «Я дал присягу! Я не отойду!» Когда ж взовьются радостные флаги И встретятся с тобой твои друзья,— Ты скажешь им: «Я верен был присяге! Победы нашей час приблизил я». <1943>

95. В НОЧНОМ ПОЛЕТЕ

Замолк далекий отзвук грома, Звезда вечерняя зажглась. Со своего аэродрома Ночь тихо в воздух поднялась. Она летит — и вслед за нею Ты старта попросил: пора! Вот твой мотор чуть-чуть слышнее Ночного пенья комара. Поляны, что давно знакомы, Уже вдали не видишь ты… Жена теперь, наверно, дома, И на столе ее — цветы. А сын сквозь длинные ресницы Спросонок взглянет и вздохнет. Ему сейчас, быть может, снится Отца далекий самолет. Как тихо над передним краем! Нигде не разглядеть ни зги. Но знаешь ты, что тьма сырая Обманчива: внизу — враги! Чтоб в День победы в доме старом Обнять сынишку и жену, Сейчас ты бомбовым ударом Вспугнешь ночную тишину. Вокруг запляшут в это время Разрывов желтые мячи. Начнут рубить глухую темень Косых прожекторов мечи. Но, отбомбившись, ты под тучи Уйдешь — и канешь за рекой Незримым мстителем летучим За наш нарушенный покой! <1943>

96. МОРОЗ НА СТЕКЛАХ

На окнах, сплошь заиндевелых, Февральский выписал мороз Сплетенье трав молочно-белых И серебристо-сонных роз. Пейзаж тропического лета Рисует стужа на окне. Зачем ей розы? Видно, это Зима тоскует о весне. 7 февраля 1943

97. НОЧНОЙ ПЛАЧ

На дворе — осенней ночи гнилость, Затрещал сверчок. Огонь погас. Мой хороший! Что тебе приснилось В этот самый сумеречный час? Твой мирок не то, что наш, громоздкий: Весь его рукой накрыть легко. В нем из розовой шершавой соски Теплое струится молочко. Отчего ж дрожат твои ресницы И дыханье стало тяжело? Что тебе печальное присниться, Страшное привидеться могло? Иль тоска рыданий безутешных, Грудь теснящих в этот поздний час, С кровью перешла к тебе от грешных, Слишком многое узнавших — нас? 20 февраля 1943