Избранные стихи
Шрифт:
Тяжелый хрип ночами страшен,
а ты дыхание уйми
и, не дыша, сиди на страже
с одиннадцати до семи.
Палата новый день встречает,
который водрузил очки,
и ход болезни изучает,
температурные скачки.
Латынь, с ее лукавством мудрым,
укажет на опасный крен...
Так входит в силу каждым утром
суровый
1936
Перевод Л. Тоома
ПЕСНЯ ИТОГОВ
Это грусть о тебе. Это повесть о том,
Как гранитная мука секлась пополам,
И, вконец измельчав, попрошайкою в дом
Позвонила, прошаркав бедой по полам.
Это время, рассыпавшись боем часов,
Загоняло бегущие дни в циферблат,
И, гремя, запирало слезу на засов,
И меняло дожди на огрызки тепла.
Это боль под ножом. Это лютый бульдог
Зажимал в челюстях перекушенный крик.
Это ярких пожаров остывший итог.
Это меченый туз предрешенной игры.
Это пепла ресницы в глазах папирос.
Это звезды в плену у земной суеты.
Это ужас, который себя перерос.
Это боль, и тоска, и покой.
Это — ты...
1941
Перевод автора
МИР В ОСАДЕ
(Поэма об измене и верности)
Правому реформистскому рабочему движению в Европе, которое своим предательством (до и после Мюнхенского соглашения) прямо и косвенно способствовало возникновению и упрочению национал-фашизма.
Словом жадным хочу рассказать я,
Словом высохшим, жаждущим хлеба,
Рассказать о потерянном брате.
Об утратившем землю и небо.
Верный — изредка, чаще — предатель.
Спотыкался и ползал он слепо,
И о нем, не достойном проклятья,
Словом высохшим, жаждущим хлеба,
Словом жадным хочу рассказать я.
Не о рыданиях матерей;
Не о том,
Как плачет ребенок, семью потеряв и дом,
Нет, совсем не о том.
Не о мольбах дочерей,
Чья поругана честь,
Чья оскверненная кровь текла,
Обагряя тела,
И, как буря, звала
Месть.
Не о том,
Как хрипел, умирая, ваш сын, —
Он погиб на моих глазах.
Я вижу поныне,
Как кровь его стынет,
Ваши лица я вижу в слезах.
Пулею перечеркнула смерть
Цветенье весны двадцатой,
И взор материнский от слез померк,
И горе согнуло
Отца.
А сыну вовеки не встать,
Кровь не польется вспять.
Да, мотив этой песни но нов,
И ритм нам давно знаком.
Стадо слез — под замок, на засов!
Что слеза! Она ни о чем, ни о ком.
Кто станет в беде уповать на слезу?
Кто смиреньем осилит беду?
Кто захочет, чтоб сердце, под стать колесу,
По арене катилось у всех на виду?
Кто воскликнет, кривляясь: «Мне так легко!»?
Пусть плачет нытик, пускай скулит!
Мы встаем безволию наперекор,
Мы не за слезы,
а за динамит!
...А посему
Не об этом разгневанный стих,
Спотыкающиеся, корявые строки.
Кто длину этих строк измерит,
О земля, на дорогах твоих?
Только б даль одолеть,
Отринуть все «ахи» и «охи»!
Вам охота жевать их, о поэты — слезливые ревы?
Вы чихаете? Будьте здоровы!
Вы впадаете в транс? Стерпим все. Не беда!
Но уж если скулить о свободе начнете
На парнасе своем,
В обывательском грязном болоте, —
Мы скажем: аминь! —
Зевнем
И скорей — кто куда.
Не о вас этот стих,
Не для вас он
Сыплет строфы
И смотрит в упор
За черту,
Где земля
Обжирается жертвенным мясом,
Где предательство брата,
Где страх,
Слепота
И позор.
За черту... за рубеж...
Где во мраке сгущенном
Просят воздуха легкие, хрипнут с мольбой,
Где подернуто небо коричнено-черным,
Где в петле задыхается цвет голубой.
Мудрецы на ходулях, хромые провидцы,
Вы одеты в закон, вы у мира в чести,
Но на собственный суд вы рискнете ль явиться,
Груз грехов своих тяжких на суд принести?!
После ночи осады рискнет ли подняться
На развалины стен крепостных дезертир,