Избранные труды
Шрифт:
Например, для предупреждения совершения новых преступлений со стороны продавца, занимавшегося обманом покупателей, и его исправления и перевоспитания в конкретном случае может быть достаточным лишение права занимать должности в торговых предприятиях.
Однако эта мера может оказаться очень мягкой с точки зрения необходимости обеспечить достижение таких целей, как кара и общее предупреждение. Усиление в этом случае уголовной репрессии и назначение более суровой меры наказания является вполне целесообразным.
Вопрос о соотношении целей наказания обсуждался и обсуждается в теоретических работах по советскому уголовному праву. Наиболее остро полемика развертывалась вокруг вопросов о соотношении кары и исправления и воспитания, а также о соотношении целей частного и общего предупреждения.
В первые годы существования советской власти, т. е. в период, который характеризуется острой
В 1920 г. в соответствии с изложенной точкой зрения на базе Соловецкого монастыря был создан специальный лагерь, куда высылались члены контрреволюционных организаций, белогвардейцы, реакционное духовенство и им подобные лица.
В этот же период было создано еще несколько подобных лагерей строгой изоляции, перед которыми ставилась не задача исправления и перевоспитания преступников, а задача изоляции классово чуждых элементов с целью лишить их возможности совершать новые преступления.
Указанная точка зрения не была воспринята советским законодательством и почти не нашла применения на практике.
В Соловецком и других лагерях строгой изоляции уже с 1926 г. стал применяться общественно полезный труд и другие меры в целях исправления преступников..
Во всех нормативных актах, где формулировались цели наказания (ст. 8 УК РСФСР 1922 г., ст. 4 Основных начал уголовного законодательства 1924 г., ст. 2 Исправительно-трудового кодекса РСФСР 1933 г.), указывалось, что одной из целей наказания является приспособление правонарушителя к условиям общежития путем исправительно-трудового воздействия. При этом никакого различия в этом отношении между классовыми врагами и другими преступниками не проводилось.
Советское государство, применяя уголовное наказание, всегда исходило из того, что неисправимых людей нет. Практика работы по исправлению и перевоспитанию преступников при помощи уголовного наказания показала, что из людей, совершивших преступления на почве классовой вражды к Советской власти, можно воспитать честных, преданных делу коммунизма людей. А. М. Горький, выступая на слете ударников Беломорстроя 25 августа 1933 г., говорил: «Люди из ГПУ умеют перестраивать людей. Умеют! Об этом здесь свидетельствовали все: бывший “товарищ” министра, бывшие вредители, террористы, бандиты, басмачи, бывшие “тридцатипятники”, правонарушители». [417] М. И. Калинин в речи на торжественном заседании, посвященном десятилетию Верховного Суда Союза ССР в 1934 г., говорил, что показателем успехов, достигнутых в решении задачи по исправлению и перевоспитанию преступников, является то, что «немалое количество прямых, открытых врагов Советской власти… настолько исправились, настолько себя проявили, что многие из них были награждены высшей наградой – орденом Ленина или орденом Трудового Красного Знамени. Тысячи восстановлены в избирательных правах». [418]
417
Горький М. Собр. соч. Т. 27, М., Гослитиздат. 1953. С. 74–75.
418
История советской прокуратуры в важнейших документах. С. 467
Но и в настоящее время некоторые авторы отстаивают точку зрения, что метод воспитания, убеждения применим только к трудящимся, по отношению же к классовым врагам применим только метод подавления.
И. Е. Фарбер пишет: «Врагов мы беспощадно подавляем, а не воспитываем и не убеждаем», а «принуждение, применяемое к трудящимся… преследует цели воспитания и только воспитания». [419]
Из этого высказывания применительно к уголовному наказанию можно сделать вывод, что по отношению к классовым врагам наказание выступает только в качестве кары, а по отношению к трудящимся – только в качестве средства исправления и перевоспитания.
419
Фарбер
Ни с одним из выдвинутых И. Е. Фарбером положений нельзя согласиться. Они противоречат установкам Коммунистической партии и Советского государства по вопросу о соотношении убеждения и принуждения в жизни нашего общества и, в частности, установкам в области уголовной политики.
В уголовном законодательстве прямо говорится, что наказание не только преследует цель исправления и перевоспитания преступника, но и является карой, и также преследует такие цели, как общее и частное предупреждение преступлений (ст. 20 Основ).
Эти цели одинаково ставятся перед наказанием как в случаях, когда оно применяется к лицам, совершающим особо опасные государственные преступления, так и в случаях его применения к лицам, совершающим иные преступления.
Спорным является вопрос о соотношении целей частного и общего предупреждения и о развитии этого соотношения. Все научные работники, которые высказывались по этому вопросу, исходят из того, что соотношение между задачами частного и общего предупреждения может изменяться в зависимости от обстановки. «Сочетание в советском уголовном праве задач общего и частного предупреждения не исключает, конечно, того, что в различных конкретно-исторических условиях, в зависимости от социально-политической обстановки и от усиления или ослабления степени опасности для общества тех или других преступлений, уголовное право выдвигает на первый план или общее, или частное предупреждение», [420] – пишет Б. С. Утевский.
420
Советское уголовное право. Общая часть. М., Госюриздат. 1959. С. 364.
Общепринятой является точка зрения, что в первые периоды существования Советского государства основной задачей наказания было общее предупреждение. В объяснительной записке к проекту УК РСФСР, составленной секцией судебного права и криминалистики Института советского права, говорилось, что «наказание преследует задачу главным образом общего предупреждения, – меры социальной защиты имеют в виду специальное предупреждение, не теряя, конечно, своего общего мотивационного значения». [421]
421
Пролетарская революция и право. 1921. № 15. Вопрос о том, каким образом наказание обеспечивает общее предупреждение, по разному решался разными авторами. Например С. В. Познышев решительно возражал против теории устрашения, считая, что «общее предупреждение сводится к следующему: ассоциируясь в мысли граждан с данными деяниями, наказание должно воспитывать сознание недозволенности этих деяний, уверенность в неизбежной связи своей с ними и, таким образом, предупреждать или подавлять стремление к совершению их» (Познышев С. В. Основы пенитенциарной науки. М., Юриздат. 1924. С. 34). Другие авторы считали, что общепредупредительное значение наказания заключается в устрашении.
А. А. Пионтковский, анализируя вопрос о соотношении целей наказания, одним из первых высказал мысль о том, что по мере развития нашего общества общепредупредительное значение наказания будет терять свое значение, а задача частного предупреждения будет постепенно выдвигаться на передний план. «По мере укрепления советского строя, – писал он, – и роста социалистического строительства ослабляется потребность в осуществлении результатов общего предупреждения… Ослабляется суровость средств уголовно-правового принуждения, направленных на осуществление задач общего предупреждения… По мере ослабления потребности осуществления общего предупреждения задачи специального предупреждения при применении мер социальной защиты должны все в большей области борьбы с преступностью выдвигаться на первое место». [422]
422
Пионтковский А. Советское уголовное право. Т. I. Общая часть. М.-Л., Госиздат, 1929. С. 137.