Изгнание ангелов
Шрифт:
Помахав рукой на прощанье, он ушел.
Глава 34
– Назовите еще раз ваше имя.
– Серенса… Валерия Серенса.
Саймон упорно заставлял ее говорить. Он был взволнован и обеспокоен, он негодовал. Скрывать свои чувства он не мог:
– Где вы выросли? Расскажите о ваших родителях.
Он говорил быстро. Ему не терпелось удостовериться в правильности своих предположений. Валерия откинула голову на подушку. Она обессилела, у нее был жар. Лицо побледнело, волосы стали мокрыми от холодного пота. Лорен снова вытерла ей лоб.
– Это важно, – твердо сказал Саймон. – Сделайте усилие. Ваше самое замечательное Рождество! Расскажите мне о самом лучшем Рождестве в вашей жизни.
– У нее нет сил, – вмешалась Лорен. – Пускай она поспит. Все равно это ничего не изменит.
– Я хочу знать, мне нужно знать! – живо откликнулся Саймон. – Если они причинили ей вред, я их убью!
Схватив неподвижную руку Валерии, он взволнованно сжал ее.
– Ты сделал все, что мог, – сказала Лорен, желая его успокоить. – Даже у Духа есть пределы. Мы можем многое, но не все, и нам нечего противопоставить их жестокости. Сила на их стороне. И мы оба знаем, что даже таким путем они могут достичь некоторых своих целей.
– Но то, что они сделали с ней, – это преступление против души!
С губ девушки сорвался стон.
– Я просила братика, – прошептала она.
Саймон склонился над ней, одновременно обрадованный и обеспокоенный:
– Что вы сказали?
– На Рождество я попросила братика. Но у моей матери больше не могло быть детей. И дедушка с бабушкой подарили мне собаку. Его звали Тенор. Он лаял так, будто хотел что-то сказать.
Саймон радостно улыбнулся. Он испытал такое облегчение, что даже заплакал.
– Говори, девочка, говори! Расскажи, кто ты. Скажи нам, что у них ничего не получилось.
Лорен опустилась на колени перед кроватью и взяла Саймона и Валерию за руки. Девушка между тем слабым голосом продолжала:
– Тенор всегда был со мной. Когда я ходила в школу или ездила на велосипеде к старому Рико, он всегда был рядом. Ночью он спал на пороге моей комнаты. И со временем научился открывать дверь. Когда в доме становилось тихо, он приходил ко мне. Он знал, что шуметь нельзя. За столом я потихоньку отдавала ему все, что не хотела есть. Это выводило из себя маму.
– Сколько тебе сейчас лет? – спросил Саймон.
– Двадцать.
– Ты помнишь о том, что много путешествовала по миру, или о том, что ты была замужем?
Припухшие веки Валерии распахнулись шире.
– Замужем? – повторила она недоверчиво. – Господи, нет. Я слишком молода. Но когда-нибудь я, конечно, выйду замуж. Когда встречу своего мужчину.
Саймон вздохнул с облегчением. Он начинал верить, что худшего не случилось.
– Она выдержала, – прошептала Лорен.
Ощущая напряжение и страх своих собеседников, Валерия сделала над собой усилие, пытаясь рассмотреть их лица, но льющийся с потолка свет слепил глаза.
– О чем вы говорите? – спросила она. – Что со мной было?
– Они пытались получить желаемое против вашей воли, – зло сказал Саймон. – Пытались открыть канал, соединяющий вашу душу и ту, с которой вы связаны. Но похоже, что у них ничего не вышло.
Валерия повернула голову вправо, потом влево.
– Мне хочется пить, – сказал она. – И очень жарко.
Лоран повернулась и взяла графин, стоявший тут же, на прикроватном столике. Она наполнила стакан, и Валерия залпом его осушила.
– Спасибо, – сказала девушка, откидываясь на подушку. – Все как в тумане, – продолжала она. – Я ничего не помню. Хотя нет, помню, как меня привязывали, но потом – чернота. До этой самой минуты.
– Дженсон на все готов, лишь бы получить контроль за вашим мозгом. Он попытался разбудить память о ваших прошлых жизнях. И воспользовался для этого непонятно кем изобретенной машиной.
– И вы считаете, что это не сработало?
– Думаю, что нет, – ответил Саймон. – У вас нет симптомов, свидетельствующих о раздвоении личности. Ваша память сохранила целостность.
– И все-таки этот аппарат работает, – сказала Валерия.
Лорен и Саймон в недоумении переглянулись.
– Откуда вы знаете? Вам приходилось видеть эту машину? – спросила Лорен.
– Ну, не именно эту, другую. В другом месте. И я видела результат.
Однако Валерия не могла продолжить: согнувшись пополам, она закашлялась. Перевернувшись на бок, она подтянула колени к груди и затихла. Ей вспомнилось, каково пришлось Петеру после эксперимента. Как и он, она чувствовала себя обессиленной, ей было также трудно сконцентрироваться.
– А где эта другая машина? – спросил Саймон.
– Ее больше нет.
– Вы говорили об этом Дженсону? – спросила Лорен.
Валерия отрицательно помотала головой.
– Он не должен знать об этом, – отрезала Лорен. – Если он узнает, что другая машина сработала, то будет снова и снова экспериментировать со своей…
– Во второй раз нам не удастся ее защитить, – сказал Саймон. – У нас просто не хватит сил.
Профессор Дженсон пересматривал пожелтевшие, кое-где тронутые огнем страницы так бережно, словно это были драгоценные средневековые манускрипты. Пальцем в хлопчатобумажной перчатке он водил по начертанным синими чернилами строчкам, которые пострадали не только от огня, но и от времени. Часто, чтобы не упустить ни единого слова, он прибегал к помощи лупы. Каждый фрагмент этих текстов был загадкой. Дженсон сожалел, что в его распоряжении так мало материалов – только эти вот отрывки. Некоторые фрагменты документов, судя по всему первостепенной важности, были столь неполными, что понять, о чем в них говорилось, не представлялось возможным.
Он был один в зале, где несколькими часами ранее прошел эксперимент с участием Валерии Серенсы. Теперь Дженсон пытался сделать выводы. Положительным моментом, как для него, так и для девушки, было то, что она не сошла с ума и не пыталась свести счеты с жизнью. Но сделать следующий шаг на пути к цели – определить, отразилась ли стимуляция под гипнозом на деятельности коры головного мозга, – Дженсон не мог. Из фрагментарных записей Дестрелей было непонятно, какие результаты он должен получить. И Дженсон снова и снова перебирал сохранившиеся тексты отчетов, пытаясь определить критерии успешного окончания эксперимента.